из сумки горсть сушеных ягод и протянула мне. – Там, в горах, много таких. Хорошо горят.
Это я вижу.
И тепло идет. Не совсем такое, как от обычного пламени, но идет же. Хорошо. Вдруг похолодало. И главное, что холод этот накатил волной. Будто ветром зимним пахнуло, выдув остатки тепла. Завозился на своем одеяле графчик, скручиваясь клубком. Эдди лишь покачнулся.
И руку поднял, будто желая костер накрыть, но не удержал. Рука упала, а брат слегка наклонился.
– Может, его положить? – спросила я сиу.
– Не надо. Он сильный. – Та осторожно потрогала его руку. – И теплый. Хорошо зимой, когда муж теплый.
Я подумала и согласилась. В нашем доме зимой вечно сквозит. Сколько дров в камины ни кидай, старые стены тепло не держат.
С мужем спать, наверное, всяко удобнее, чем с грелкой.
Хотя… матушка говорила, что на Востоке муж и жена в отдельных комнатах спят. И тогда в чем вообще смысл-то? То есть я, конечно, знаю, в чем. Благо Беттины шлюшки девушки веселые, общительные и охотно делятся знанием.
Теоретическим.
О практическом даже не заикаются. Полагаю, из-за Эдди.
– Не уверена, что вообще найду мужчину, с которым… на Востоке ведь все иначе. – Я поежилась и пересела ближе к огню. – Ты не бывала там?
Сиу покачала головой.
– И я нет. Но к нам доходят модные журналы. Старые, конечно. Новые дорого стоят, а если старые и по случаю… Эдди всегда подбирает для матушки, ну, когда возможность выпадает. Ей нравится читать о модах и вообще. Неважно.
Я помолчала.
– Что у вас важно? Для женщины?
– Не понимаю.
– Ну… скажем… там, на Востоке, нужно, чтобы девушка была скромной. – Я загнула палец. – Миловидной. Воспитанной. Чтобы умела вести дом. Мама так говорит, а еще – что я к этому не способна. Скромной меня, подозреваю, тоже не назовут. Миловидной? Даже тут меня миловидной не считают. Вот и выходит, что там я… ну… не только чужая, но и не самый лучший выбор.
– Я умею охотиться, – доложила сиу, тоже палец загнув. – Я могу бежать по следу оленя два дня.
– Много.
Она кивнула не без гордости.
– Я убила медведя. Освежевала его. И ела сырую печень.
Мне подумалось, что на Востоке у нее еще меньше шансов, чем у меня.
– Я ходила по ледяным камням и собирала кости. Я подняла два пера, и теперь могу повелевать мертвецами.
Определенно меньше.
– Я получила память своей матери, и ее матери, и матери ее матери. Это тоже много.
И совершенно непонятно.
– Я хорошая… – она запнулась, – невеста? У нас нет такого слова.
– Почему?
– Моя сестра говорила, что мы разные. Вы, люди, выбираете себе пару на всю жизнь.
– Это она несколько преувеличила.
– Мы сходимся, чтобы зачать дитя. А для этого не нужны лишние слова.
– А потом? Ну, когда получается?
– Мужчина уходит. Нашего рода. Раньше… Великая Мать говорила. Были рощи. В них приходили женщины, которые желали зачать. И мужчины тоже, которые хотели оставить семя. Но это давно. У меня нет той памяти. Сейчас сиу стало меньше. Намного.
Она подняла руку, словно желая схватить что-то невидимое.
– Мы живем в большой роще. В горах. Есть еще несколько. Но это все, что осталось. И мужчины редко приходят. Мы ищем других. Великая Мать помогает. Помогала.
Звенящий Поток смолкла.
– Если не вернуть Сердце, получается, вас…
Я осеклась. Даже моего чувства такта хватает, чтобы понять: не стоит задавать подобные вопросы.
– Не станет. Да. Думаю. И думаю, что моя сестра не сама ушла.
– Твоя сестра – это… ее дочь? – Я указала в темноту, которая скрывала других сиу. И готова поклясться, что весь наш разговор слушали.
– Мы смешали кровь с кровью первого убитого нами врага. И разделили ее пополам. – Звенящий Поток обняла себя.
– Холодно? Садись ближе. Если вдвоем, то теплее.
– Ты слабая.
– Есть такое, – согласилась я. – И медведей не убивала.
– А не медведей?
– Случалось. Эдди брал меня на охоту. Всякую. Не хотел сперва, но потом понял, что все одно пойду, а с ним если, то спокойнее. Мы ловим людей. В основном. Нет, можем и за другую работу взяться, но другой нет. А вот подонки всякие в Последний Приют валом валят, думают, что если здесь край мира, то никто до них не дотянется.
Сиу подвинулась ближе. Как-то так, незаметно. От нее пахло почему-то древесной смолой и еще мокрым камнем. Я подняла одеяло, которым укрывалась:
– Залезай. Вдвоем… не так тревожно.
Глава 25,
в которой строятся теории и отдаются враги
Я предложила это не от страха. Чего бояться в пустынной прерии? Разве что далекого заунывного воя и того самого шепотка, который почти стих. Но стоит замолчать, и он вновь оживет. Ну его.
Сиу дышала медленно.
– Как это произошло? – спросила я. И в темноте блеснули зеленью глаза. На волчьи похожие. Многие считают, что сиу способны перекидываться в волков. А некоторые и вовсе живут в зверином обличье, только изредка его меняя. И стаи собирают.
И приводят к людям.
Зачем?
Так сиу же. Кто их поймет.
– Я не хочу обидеть твою сестру или тебя. Или память. Но мне кажется, что все это неспроста. – Я слышала, как стучит ее сердце, и это тоже казалось странным.
Сиу взволнована?
Разве бывает так?
– Что слишком все… вовремя как-то. Кто-то из чужих мог знать про то ваше Сердце?
Сиу покачала головой.
Слегка.
– Она родилась сильной. Ее мать добыла хорошего мужчину в свой дом.
И снова посмотрела на Эдди. Задумчиво так.
– На цепь ты его не посадишь. А так – сбежит, – поспешила вставить я. И сиу вздохнула, хотя, подозреваю, целиком от мысли своей не отказалась.
Вот только сиу в нашей родословной и не хватало.
– Как ее звали? Если… можно узнать имя?
– Звенящий Ручей.
Звенящий Поток и Звенящий Ручей. Это у них с фантазией туговато или просто совпало?
– Мы увидели солнце в одно лето. Мы с ней и Звенящая Стрела.
Может, обычай такой? Скажем, те, кто в один месяц родился, всенепременно звенеть должны? Оно странновато, конечно, но с другой стороны вон, у меня имен целая куча, а графчик и вовсе третий по счету. Иные, матушка говаривала, вообще всех детей в роду одинаково именуют. Или на одну букву.
Тоже придурь. Так чем сиу хуже?
– Но Стрела не увидела весны. Слабая была.
– Мне жаль.
И я не соврала. Мне почему-то было действительно жаль эту совершенно незнакомую девочку, которая умерла где-то там, в горах.
Сиу кивнула.
– Ты добрая.
Почему-то это
