потом приедет в Москву. Надо ее как-то стопануть.
Я вытащил из сейфа бланк Комитета. Напечатал на машинке стандартное письмо, мол ваш адресат — даже без фамилии — находится в длительной секретной командировке, цель разглашению не подлежит, тра-та-та, три рубля, подпись секретаря управления. Печатей благодаря Иво у меня было завались — поэтому тут тоже все прошло гладко. Облизал конверт, запечатал. Одна проблема решена.
Поднял трубку, набрал жене. Послушал длинные гудки. Наконец, на том конце ответили. Услышав родной голос, я произнес:
— Первый-первый я второй, как слышите, приём?!
— Орлов!!
— Подполковник Орлов!
— Коля, какая ты сволочь! Я места себе не нахожу. Мечусь тут одна по квартире. Если бы папа не сообщил… — кто-то почти заплакал в трубку
— Янчик, ну ты же знаешь. Наша служба и опасна и трудна. И на первый взгляд, как будто не видна.
Последнюю фразу я пропел.
— Нее-ет, не знаю! Что за песня?
Я чертыхнулся про себя. Похоже “Следствие ведут знатоки” еще на сняли. А значит, и песню не записали.
— Да вот, слышал от коллег стихи.
Мне на память пришел только первый куплет. Его я и пересказал по телефону, офигивая. Про незримый бой и так назначено судьбой. Вроде успокоил. Переключи жену на другую волну — истерика отменяется.
— Красивые стихи — Яна опомнилась — Ты почему мне не звонил?!?
— А как? В Нью-Йорке нет советского консульства — радиосвязь только из Вашингтона.
Я вспомнил, что Алидин говорил про какое-то советское представительство при ООН. Надо изучить тему.
— В теории я бы мог тебе послать телеграмму, но пришлось бы оформлять пропуск на Главпочтамп.
— Папа бы оформил! Ладно, давай дуй домой, я уже ужин начала делать. Торжественный!
— Лечу на крыльях любви.
В кабинет зашел улыбающийся Иво в камуфляже, со шлемом подмышкой. Явно красуется перед сотрудниками Большого дома. Он бы еще помповое ружье взял.
Так… Взлет к жене пока откладывается.
— Товарищ подполковник! — Тоом шутливо вытянулся по стойке смирно. Я встал, мы обнялись.
— Для тебя я как был Николай, так и останусь. Молодцы, отлично в Саратова сработали.
Иво положил шлем на стол, сел. Я заглянул в сейф и там… ничего не было.
— Я пустой!
— Да я бы и не стал пить. Мне еще на доклад к Алидину.
— Он к Андропову ушел. Докладывай мне
— Это штатовские медали? — капитан кивнул на коробку с наградой — Можно?
Я кивнул.
Заместитель достал медальку, начал ее рассматривать.
— Какой тут хищный орел… Прям по твоей фамилии.
Иво принялся мне рассказывать детали операции, как убалтывал пьяных зэков, как в водку им насыпали клофелина и они сомлели. Один из рецидивистов, так и вовсе в больничке дуба дал — не откачали.
— Вот этого я не знал.
— Сам не знал — пожал плечами Иво — Калиновская потом сказала, мол что же вы дураки в алкоголе давали? Клофелин в сочетании с ним дает сильное падение давления и часто сразу инсульт. А в чем давать? Сок они не пьют, Буратино тоже.
— А где она сама была во время операции?
Тоом начал долго и нудно мне рассказывать про то, какие препоны ему чинили ментовские начальники, как он был вынужден делать отдельный оперштаб, подчинять себе скорые. Этим и занималась Калиновская.
— Елена Станиславовна готовилась лично к реанимационным мероприятиям. Ей не до клофелина было.
— Надо к Щелокову ехать — я вздохнул — Такое распиздяйство дальше плохо может кончится.
Список, куда мне надо было срочно ехать сильно увеличился. Комитетская поликлиника — прикрыть задницу. ГРУ. Провести разведку насчет Полякова — поди меня там не забыли еще. Теперь к Щелокову в МВД…
Мы еще немного поболтали с Тоомом, я рассказал про Штаты, про Гувера. Но о предложении создать спецназ при Совбезе — молчок. Не известно, как там оно еще повернется. Чем выше взлетаешь — тем больнее падать.
Иво пообещал пробежаться по соседним управлениям, в первую очередь в ВГУ. “Разведать”. На этом и распрощались.
* * *
Домой меня подвез водитель Алидина. Генерал подумал о своем зяте — мне даже помогли занести вещи в дом. Там я прямо в холле столкнулся с Кожедубом. Ваня был в штатском, похоже слегка подшофе.
Взял у меня один из чемоданов, спросил — Из командировки?
— Из нее — покивал я
— А у нас воду горячую отключили.
— Я и под холодной помоюсь.
В детдоме и не с таким приходилось мириться. Однажды лопнули трубы в зиму и горячей воды не было целый месяц. Пиелонефрит, почки лечил в больничке, всего обкололи, обратно вернулся минус пять кило. Качало на воздухе. Ничего, справился. А тут просто плановое отключение воды. Смешно. Наш народ всю историю жил в экстремальных условиях. То одна мировая бойня, то другая. Закончилось все похоже совсем плохо — просто так шлюзы в метро не закрывают.
Мы зашли в лифт. Ваня начал рассказывать, что неподалеку есть краснопресненские бани, у него есть телефончик управляющего, если мне надо… Мы ехали в лифте, я просто млел от этого бытового разговора. Только сейчас понял, в каком напряжении постоянно был в Штатах. Да и возвращение с Саратовым добавило перца. Все это урки, клофелины…
— Не спасибо. Если что, жена вскипятит мне воды. А в баньку обязательно сходим. За мной — отдельный кабинет. Договор?
Кожедуб ударил по ладони, мы в 4 руки донесли чемоданы и сумки до квартиры. Ко мне пришло еще одно понимание. Это получается что? Я все собранные ветеранам подарки — всю эту хохлому, самовары и прочее привез обратно домой? Культурная программа накрылась медным тазом.
— Что-то ты совсем бледный — ас внимательно на меня посмотрел — Совсем тяжко было?
— Что ты! — испугался я — Херня по сравнению с тем, что ты пережил. Скольких однополчан схоронил?
— Много
Теперь и лицо Ивана стало мрачным.
— В 43-м на Курской дуге ломали хребет немцам очень тяжко. Полк за месяц стачивался. Утром вылетаешь, а на хвосте у тебя уже какой-нибудь Ганс висит. Все знали — где у нас аэродромы, посадочные глиссады… Вечером — кого-нибудь обязательно хоронишь. Без ста грамм не засыпал. Но ничего, заломали зверя, загнали в логово.
— Сколько тебе было?
— Двадцать три. Молодой был, борзый. Смерти не боялся. А теперь вон, посмотри — летчик похлопал себя по животу
—
