– Что… – повернулась вслед баронессе кузина. – В чем дело?
– Понятия не имею, – ответила Эмма. – Мне следовало бы прекратить это в самом начале.
– Она обвиняла тебя в разладе с Оберном?
– В разладе? – У Эммы внутри все сжалось. – Что ты имеешь в виду?
– Разве я тебе не рассказывала? – Дельфина, заметив изумление кузины, покачала головой. – Говорят, он порвал с леди Эдон. Почти сразу после помолвки. Очень странно. Похоже, он в крайнем замешательстве, кузина. Ты знаешь, что его изгнали из клуба за нападение на Маркуса? Они очень стараются замять дело, поскольку не могут отдать его под суд. Партии очень нужен его голос. Кроме того, Оберн может обвалить Банк Англии, если захочет. А если до газет дойдет, что он покалечил освободителя Канпура? Да на улицах бунт начнется!
Эмма схватила платок, оставленный баронессой. Теперь она увидела на нем монограмму Джулиана. Леди Эдон пожалеет, что допустила такую промашку. Эмма сунула платок в карман.
– Прикажи подать карету. Я поеду к нему.
– Ты с ума сошла? Разве ты не слышала, что я о нем сказала?
– Не вмешивайся в это, кузина, – полоснула Дельфину взглядом Эмма.
Как странно находиться в его доме. Ей пришлось полчаса ждать в его гостиной, так что было время поразмышлять над этим. Эмма не могла сказать, какого впечатления ожидала она от его жилища, может быть, чего-то величественного и грозного. Но на первый взгляд интерьер дома показался ей теплым и довольно прихотливым. Пол выложен мрамором – для Мейфэра это типично. Изящные деревянные ширмы, резные тиковые двери и ковры, вероятно, привезены из Сапнагара. Единственное, к чему Эмма могла придраться, это полумрак. Здесь было бы к месту окно в потолке, как она устроила в своей студии в Джемсон-Парке. Она ожидала, что Джулиану захочется солнечного света. Ему, родившемуся в яркой красочной Индии, этот английский дом должен был казаться невыносимо серым. Скамья, на которой она сидела, была сделана из душистого сандала и инкрустирована слоновой костью. Эмма провела пальцами по изящному рисунку. Может, его кровать тоже из сандалового дерева и поэтому от него всегда так пахнет?
Она не должна думать о его кровати.
Появившийся наконец лакей проводил ее в кабинет. Джулиан сидел за стоявшим у дальней стены столом, под окном, холодный свет из которого падал на мебель красного дерева. Он не поднялся при ее появлении.
– Эмма?! Одна? Вот так сюрприз. Садись.
Такой прием ошеломил ее. Она на мгновение остановилась, потом взяла себя в руки и пересекла просторную комнату. Джулиан работал над бухгалтерской книгой. Эмме трудно было представить его деловым человеком. Политика и война – другое дело, они сложные и жестокие, это как раз под стать его темпераменту. Но такая скука, как бухгалтерский учет? Уму непостижимо.
Усевшись в кресло, она проговорила:
– По-моему, ты не похож на человека, который кутит напропалую.
Отложив перо, Джулиан поднял голову:
– А как такой человек выглядит?
Теперь Эмма увидела, что она не совсем права: под его глазами залегли тени, будто он мало спал. Похоже, и с Маркусом так просто справиться не удалось. На подбородке Джулиана виднелся небольшой синяк. Одет Джулиан был небрежно: белая рубашка, синевато-серый жилет, сюртук, галстук распущен. Его можно было бы быстро поправить. Но Джулиан явно считал, что ее присутствие не требует формальностей.
Эмма ощутила неловкость.
– Ты порвал с леди Эдон.
Джулиан молча смотрел на нее. Потом чуть улыбнулся:
– Гм. Знаешь, я никогда не думал, что увижу тебя здесь. Особенно после нашей стычки в тот вечер.
– А я и не хотела быть здесь. Но…
– Тебя доставили сюда силой? Я пошлю за полицией.
Трудно было не почувствовать себя глупо.
– Я считала необходимым еще раз ясно высказать свое отношение к происходящему.
– Боже милостивый! – Джулиан откинулся на спинку кресла. – Пощади самолюбие мужчины, Эмма. Что дальше, статья в «Тайме»?
Она скрипнула зубами.
– Просто мне пришло в голову, что если расторжение помолвки имеет какое-то отношение ко мне…
– С чего ты это взяла?
Его лицо слишком выразительно, чтобы пытаться изобразить вежливость. Джулиан никогда не сдерживал своих эмоций, однако он проделал большую работу, чтобы научиться имитировать мягкость, и это сбивало Эмму с толку.
– Я тебя не понимаю. В тот вечер ты упрекал в лицемерии меня. Теперь ты неискренен.
– Я? Ты меня насмешила. И тебя это волнует?
– Баронессе, похоже, кажется, что волнует.
Кожаное кресло заскрипело, Джулиан устроился поудобнее. Сложив ладони домиком, он задумчиво постукивал пальцами о пальцы.
– Она сама тебе это сказала?
– Да, Она приезжала ко мне сегодня.
– А-а… Прости за беспокойство. Наверное, она меня неправильно поняла. – Его холодная вежливость граничила с грубостью. Такое впечатление, что ему безразлично, кто сидит напротив него.
Эмма ждала. Джулиан тоже немного подождал, потом, пожав плечами, взял перо и наклонился над счетами. Перо резко черкало по бумаге, приближаясь к концу страницы.
– У тебя больше лиц, чем граней у игральной кости, – произнесла Эмма.
Джулиан поднял брови, но не взглянул на нее.
– И какое же из них твое любимое?
– Пожалуй, то, что сейчас. Оно самое отчужденное.
– Ты приехала полюбоваться им?
– Я сказала тебе, почему приехала. Я…
Он вдруг встал и, бросив перо, обошел стол. Эмма сделала попытку подняться, но Джулиан взялся за подлокотники ее кресла, и она оказалась в ловушке. Наклонившись, он сказал:
– Ты должна решить, Эмма. У Ардсмоуров ты попросила, чтобы я оставил тебя в покое. Теперь ты, похоже, приехала искать моего внимания. Хотя могла выбрать лучший способ получить его. Подумай об Индии, возможно, ты вспомнишь кое-что, чему я тебя научил. Хотя… – он окинул ее взглядом, – одета ты неподходяще. Слишком много одежды.
У нее задрожали губы.
– Ты груб.
– Я занят. – Джулиан взглянул ей в глаза. – А ты суешь нос в дела, которые тебя не касаются. – Он выпрямился и отошел.
– Приятно слышать! Тогда я пойду.
– Пожалуйста. – Он прислонился к столу. – Уходи или объясни, зачем ты здесь.
Но Эмма и сама вдруг перестала понимать, почему она приехала. Новость, что он расстался с баронессой, сначала показалась ей очень тревожной. Она сочла ее доказательством того, что Джулиан намерен преследовать ее. Иначе почему бы этот внезапный разрыв? «Ты не должен менять свою жизнь из-за меня. Все напрасно, я лишь призрак». По дороге сюда ни о чем другом Эмма думать не могла. Но теперь, под его холодным взглядом, она чувствовала себя безмозглой дурочкой. И к тому же напыщенной. Джулиан же, похоже, в полном порядке. Бесстрастный, как глыба льда в Норвегии. Нет никакой опасности, что растает.
