Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
графом, оторвавшись от противника, все дальше уходили на юг. Вслед за Левенгауптом пошла конная погоня, но без головного дозора, что позволило графу вечером 30 сентября форсировать Сож у д. Глинки. Кавалерия перебиралась, держась за холки лошадей, а пехота кто верхом, кто на хлипких самодельных плотиках. Несколько десятков человек утонуло или было унесено течением реки, но в целом переправа прошла успешно. Незначительное количество не успевших переправиться перебили подоспевшие драгуны и казаки Леонтьева. На этом преследование прекратилось[295].
В течение десяти суток обессилевшие, голодные и измотанные работой по настиланию гатей и наведению переправ солдаты шли через безлюдные северские леса и болота. Так как продуктов и соли практически не было, ели конину, посыпая ее порохом. Запас патронов не превышал пяти-шести штук на человека[296].
Животный страх гнал людей вперед. Шведы ожидали неминуемого появления крупных сил неприятеля и от этого сильно нервничали. С дороги граф высылал к предполагаемому месту нахождения ставки короля курьеров с призывами о помощи. Один из них, судя по дневниковым записям прусского военного атташе фон Зильтмана, добрался до главной квартиры 2 октября[297].
5 (16) октября остатки курляндского корпуса перешли р. Ипуть, недалеко от Стародуба, где их арьегард в составе роты Хельсингского пехотного и трех эскадронов Карельского кавалерийского полков столкнулся с драгунами Инфланта. В скоротечной стычке шведы потеряли трех офицеров и 130 рядовых[298].
Каролинцы были настроены крайне пессимистично. Их боевой дух был равен нулю. Однако богиня Фортуна улыбнулась солдатам Левенгаупта. В сумерках они встретились с отрядом генерал-майора Андерса Лагеркруны, посланным королем для занятия Стародуба. Эпопея курляндского корпуса подошла к концу.
12 октября граф поцеловал руку своего монарха и отчитался о сражении. «Потеряв обоз, артиллерию, порох, одежду, все военные, продовольственные и санитарные запасы, генерал не усилил, а обременил главную армию заботой о пропитании и вооружении спасшихся остатков. Оголодавшие, раненые и больные люди взбодрить армию, конечно, не могли»[299].
Внешне Карл XII казался абсолютно спокойным, но генерал-квартирмейстер Юлленкрук отмечал, что именно после встречи с Левенгауптом монарх стал страдать бессонницей. В отношении графа, не без вмешательства его «заклятого» друга – фельдмаршала графа К. Г. Рёншильда, были приняты самые жесткие меры. Нет, его не казнили и не уволили в отставку. Просто король отстранил его от командования, а спасенные с большим трудом пехотные полки и часть кавалерийских соединений были раскассированы по частям главной армии. Левенгаупт оставался при главной квартире в качестве наблюдателя, в связи с чем получил ироничное прозвище «волонтер».
Все дезертиры, «изменившие присяге и знамени» и бежавшие в Прибалтику, по приказу короля предстали там перед судом инквизиционной комиссии.
Самолюбивый и несправедливо обиженный граф страдал. На военных советах он был единственным среди тех, кто доказывал Карлу XII возросшую силу русской армии и настаивал на заключении мира. Над ним просто смеялись. Особенно изощренно унижал Левенгаупта фельдмаршал Карл Густав Рёншильд, видевший в его лице своего главного соперника. В таком положении прошло почти девять месяцев. К этому времени шведская армия оказалась окруженной под стенами маленького украинского городка Полтавы. К этому добавилось и тяжелое ранение короля, который получил его в день своего рождения 17 июня 1709 года.
Пожалуй, никогда в истории своих многолетних походов шведы не оказывались в столь плачевном положении. Высший командный состав был буквально парализован тяжелым ранением Карла XII[300]. Ни Рёншильд, ни Левенгаупт, ни тем более другие, менее талантливые генералы шведской армии не желали брать ответственность на себя. С 16/17 по 19/20 июня король находился между жизнью и смертью.
Положение войск Карла XII к 24/25 июня стало критическим. Все те, кто изучал этот период деятельности шведского монарха, отмечают, что у него было два выхода. Первый состоял в немедленном отступлении за Днепр. К тому моменту он был уже невыполним. По сути дела, даже если бы шведы и стали отступать, то вероятность того, что они успешно уйдут от преследующего противника, была мизерной. Слишком близко и плотно стояли русские полки. Возможность оторваться от преследования, маневрируя с огромным обозом, была минимальной. Единственным шансом на спасение было победоносное сражение, так как вести переговоры с русскими о мире король категорически отказался. В отличие от русских, шведы не знали о численности войск противника и его планах. Зато только 21/22 июня от прибывших из Бендер и Крыма полковника Сандул Кольца и письмоводителя Отто Вильхельма Клинковстрема король узнал, что турки и татары не вступят в войну, а корпус Крассау и армия Станислава Лещинского не придет к нему на помощь[301]. Именно поэтому шведам пришлось дать сражение на условиях, навязанных Петром I.
26/27 июня 1709 г. в полдень король собрал военный совет. На нем присутствовали фельдмаршал Реншильд, граф Пипер и командир Далекарлийского полка полковник Сигрот. Генерала Левенгаупта на него не пригласили. К этому времени он тяжело болел, страдая от лихорадки и приступов расстройства желудка. На совете было принято единогласное решение атаковать. Промедлить несколько дней означало дать русским возможность еще прочнее укрепить свои позиции. План шведского командования, по утверждению большинства шведских историков, состоял из двух пунктов и в общих чертах выглядел примерно так:
1. Необходимо прорвать систему русских укреплений.
2. Не дав русским развернуться, атаковать их в укрепленном лагере и сбросить в Ворсклу.
Главный упор делался на быстроту и внезапность. Поэтому атака назначалась на раннее утро. Пехота и кавалерия, согласно принятому плану должны были внезапно, не ввязываясь в бой, миновать систему редутов и нанести комбинированный удар по стоявшей за ними русской кавалерии. После этого шведская кавалерия, продвигаясь на север, должна была отрезать единственный путь отступления противника и действовать против северного фронта укрепленного лагеря. Пехота, сразу после прохода мимо редутов, должна была атаковать укрепленный лагерь русской армии.
При удачном стечении обстоятельств русская армия могла подвергнуться страшному разгрому. Вместе с тем план шведского командования имел ряд существенных недостатков. Приведем мнение Энглунда: «План был проникнут непозволительно низкой оценкой способности русских на инициативу. Он исходил из пассивности противника, который будет спокойно сидеть и глазеть, пока шведы своими элегантными маневрами будут захлестывать удавкой его шею… если, упаси господи, что-нибудь пойдет не так, шведским частям, уже проскочившим между редутами, будет трудно отступить с поля боя. В этом случае редуты преградят им единственную дорогу на юг, и им придется отступать с поля брани через неудобную заболоченную и лесистую территорию вокруг деревни Малые Будищи»[302].
Шведские историки указывают, что фактор внезапности, на который так рассчитывал король накануне сражения, не мог сработать полностью из-за близкого присутствия войск
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
