Длинные волосы прилипли к лицу. Андрей резко остановился и посмотрел в сторону Бориса.
– Вы ничем мне не поможете, товарищ полицейский.
И снова продолжил копать землю.
– Нет. Как раз я могу вам помочь. Я не буду вас силой отыскивать, вы просто расскажите мне, что случилось с вами?
– Нет. Она только моя, слышишь, товарищ полицейский, она моя. Эти черви. Эти ебучие черви жрут её. Но она МОЯ!
Послышался глухой удар. Андрей наконец-то смог добраться до гроба. Он почти добрался до цели, и совсем немного осталось, и он сможет увидеть её.
– Нина, я уже рядом. Я тебя сейчас вытащу оттуда, не переживай. Всё будет хорошо, – когда Андрей обращался к Нине, голос становился ровным и мягким. – Милая, всё будет хорошо. Ты только немного потерпи. Слышишь?
Борис узнал Андрея. Тот самый дерзкий человек, из кафе, который устроил маленькое шоу, а затем чуть глотку не порвал Юре. Он узнал его. Но, если сравнивать того человека с этим, они были абсолютно разными. Здесь Андрей был сломлен, убит, раздавлен, как мошка, и сейчас он был человеком, обычным человеком.
– Ты помнишь? Мы с тобой в кафе виделись. Посмотри на меня?
Андрей выглянул из ямы и взглянул на Бориса.
– Я не знаю! Он! Он! – Андрей сильно стал стучать по голове, так, что был слышен удар. – Он! Он!
И снова пропал в яме. Оттуда доносились шорохи: Андрей убирал землю с крышки гроба. Он больше не мог ждать. Он хотел увидеть её. Только она имела значение в этой жизни, а всё остальное было лишь большим кусом дерьма. Только она – и точка.
Борис медленно подходил к Андрею. Он пытался придумать что-то такое, чтобы Андрей остановился, послушал его или рассказал историю. Это иногда помогало.
– Слушай, приятель, я и правда хочу тебе помочь от чистого сердца. Кто она тебе?
Шорохи в яме прекратились.
– Она моя жена. Она моя! И проваливай отсюда!
– Да он ведь псих! Схватить его надо, – послышался крик женщины, чьё мнение не спрашивали.
– Закрой свой поганый рот, дура.
Борис почти добрался до ямы. Он уже видел мокрого, грязного Андрея, пытавшегося сгрести всю землю с крышки гроба, тяжело дыша. Под ногти забилась грязь, руки сильно дрожали от напряжения, и сам Андрей немного качался из стороны в сторону, как будто был пьян.
– Ты её сильно любил?
Андрей снова остановился и взглянул на Бориса, который стоял возле могилы. Лицо Андрея искривилось в злостной гримасе, и он быстрым движением руки вытащил из-под рубашки нож.
– Уйди! – Андрей был похож на зверя, который охранял свою добычу, не подпуская никого. – Уйди!
– Я правда хочу тебе помочь. Правда. Послушай, я знаю, что такое потерять любимого человека.
– Нет! Ты не знаешь. И не надо мне тут притворяться. Уйди, или будешь убит. Мне плевать на всех. Прошу! Оставь меня в покое. Не трогайте меня. Я никого не хотел убивать. Правда никого. Это всё голос. Голос, понимаешь, голос во всём виноват, – Андрей рыдал, его плечи нервно поднимались, а затем опускались, и так по новой. Слёзы смешивались с потом и дождём. – Я хочу к ней. Ей страшно. Я нужен ей.
– Послушай, друг, я не понимаю, о чём ты, но, поверь, я знаю, что такое потерять человека. Четыре месяца назад у меня умерла дочь, – Борис запнулся. Рот не хотел открываться. – Но… я… её убили… изнасиловал ублюдок, которого я искал, но найти не смог. И, знаешь, я всё отдал бы, всё, чтобы вернуть её к жизни. Я так её любил. Я так обожал её выражение лица, когда та о чём-то думала, словно уходила из мира в свои размышления. Я так любил её, и… я не простил. Была бы моя воля – я бы убил его. И плевать хотел на законы. Убил собственными руками, но перед этим спросив его – зачем?
Борис упал на сырую землю, на край могилы.
– Слушай, её не вернуть. Как и мою дочь.
– Нет. Это неправда. Она вот там! – Андрей ударил ногой в крышку гроба. – Она там. Её трахают черви, пожирая её изнутри. Она там лежит одна и мучается. Я знаю! Я всё знаю. Ей очень одиноко, ей больно, как и мне! Так что пошёл на хер. Проваливай.
Андрей бросил нож в сторону и стал поднимать крышку гроба.
– О нет. Что вы делаете, остановите его!
Борис не ответил ей ничего. Может быть, всё было уже кончено. Этот человек не был угрозой для людей, по крайней мере сейчас. Это был человек, который был убит внутри.
Крышка рухнула на землю. Несколько раз Андрей её ронял от бессилия и усталости в теле, но своего он смог добиться. Он смог поднять крышку и прислонить её к краю земли.
Голоса в голове не было. Он чувствовал свободу, лёгкость. Он мог делать всё что угодно. Всё что угодно. Но, перед тем как исчезнуть, голос сообщил ему очень интересную историю о том, как он убивал людей. Как он пришёл и всех убил.
– Нина. Нина. Моя дорогая.
Он смотрел на труп жены, который нельзя было узнать. Те очертания лица пропали. Её кожа была сухой, глаз не было, а вместо них купались те самые черви. Черви, которые поедали каждый кусочек плоти. Убивая Нину.
– Ублюдки, она моя! – завопил он, вытаскивая из глаз червей, выковыривая пальцами.
В животе под одеждой был самый настоящий парад мерзких созданий. Их были сотни. Нет, тысячи. Все они поедали Нину. Все они купались, катались друг на друге, развлекаясь и пожирая мёртвую плоть. Андрей пытался всеми силами от них избавиться, кидая их по сторонам. Не обращая внимания, что они сами уже ползали по нему, эти белые черви, в волосах, по одежде, по рукам, и один даже успел каким-то образом попасть в штаны. Это было неважно. Надо было спасти Нину от червей. Надо было вытащить её из гроба и помочь ей.
– Прошу, вызовите скорую! – закричал он, срываясь на хрип. – Прошу. Вы не видите, она кричит? Ей плохо. Ей больно, – Андрей продолжал рыдать, пытаясь избавить труп Нины от червей. Но, как бы он ни старался, они были повсюду. Он слышал её крик. Он слышал, как страдает прямо сейчас, мучаясь в агонии, боли, умоляя помочь ей. – Сейчас, милая, скорая совсем рядом. Вызовите скорую!
– Она мертва, – сказал ровным голосом Борис, смотря на всю мерзость, сражаясь с тошнотой, которая подступила к горлу, и вонью.
– Ты не слышишь, как она страдает? Ей больно. Боже, Нина, сейчас. Сейчас всё будет.
Черви выползли из открытого рта. Они были повсюду. Её пышная грудь впала внутрь. Черви выползали из-под одежды. Андрей не обращал внимания на вонь, которая исходила от трупа. А вот Борис чуял его, но продолжал смотреть, представляя вместо этой женщины свою дочь, которую так же поедали черви. Он не мог выбросить два образа дочери, образ живой и мёртвой, которую поедают так же черви. Борис не мог поверить, что жизнь человека настолько никчёмна и неважна, что в конце каждого будут пожирать эти мерзкие создания.
– Послушай, друг, она мертва, и надо двигаться дальше. Я знаю, это больно. Но ведь, знаешь, её уже нет. Я понимаю тебя. Но её нет смысла любить, нет смысла о ней вспоминать и думать как о живом человеке. Её уже нет. Это просто кусок гнилой плоти.
