войска Иррийцев, для защиты ослабленных границ шести королевств, — сделав выразительную паузу, во время которой Сайбер уже начал что-то осознавать, Милистер допила свою брагу и поставила на стол пустой стакан. — И с ним не стали спорить. Он ведь герой, в конце-то концов. Что произошло там, среди бесконечных песков, действительно не знает никто. Но я знаю, что случилось здесь, когда объединённое воинство не вернулось. Будучи единственной страной, у которой ещё осталась вооружённая армия, Ирр быстро захватил соседние земли и провозгласил территории людей — Империей, во главе которой предстояло стоять Оддерштадту.
Подняв было свой стакан, Сайбер едва не подавился от всей глубины поступившей информации, и поспешил поставить его обратно. — То есть, это была идея героя?
— А так ли это важно? — усмехнулась женщина, встав с места и вновь наполнив свой опустевший стакан из глиняного кувшина. — Важно лишь то, к чему это привело. Твой предшественник был если и не во главе всей этой затеи, но её частью. Его стараниями были захвачены пять королевств.
— Безумно хитро и вероломно, — задумчиво произнёс Данте, старательно догоняя Милистер в плане распития терпкого напитка. — До такого не додумался бы даже я.
— Вот поэтому ты и сидишь здесь, посреди песков, а не греешь задницу на удобном троне, — легко подколол его Сайбер, в то время как и в его голове вспыхивали вопросы, на которые он не способен был дать ответ. Неужели герой и правда помог одному королевству захватить все остальные? Зачем ему делать это? — Так, постой-ка. Но если Ирр захватил все королевства, то почему мы не в самом процветающем городе этого мира, а посреди развалин?
— Что бы там не планировали Иррийцы изначально, всё пошло не совсем по их плану, — продолжила рассказ женщина, наполнив и стакан Данте, продолжающего поглядывать в её сторону с выражением голодного волка, смотрящего на отбившуюся от стада, беззащитную, белую овцу. — Ведь как только захваченные королевства дружно подняли белый флаг, а Империя была создана — к их границам подошла очередная армия мертвецов. Столь огромная, что для преодоления высоких стен величайшего государства, мёртвые попросту складывались в кучу, поднимаясь по телам своих же соратников. Они быстро, почти молниеносно заполнили Ирр, уничтожая всё на своём пути. Что интересно, в этот раз они не только убивали людей, но и крушили здания, строения и стены, словно преисполнившись местью за учинённое предательство.
— Так и пал Ирр, — подытожил герой, наконец справившись со своим стаканом, и в полной мере ощутив, что градус в нём был немаленький. — Но раз армия нечисти была столь огромной, как остальные государства отбросили её? Почему не пали вместе с Оддерштадтом?
— А вот это — самое интересное, — ответила женщина, поправив глубокое декольте своей мантии, из которого навязчиво проступала светлая, бархатистая кожа, манящая взгляд старого авантюриста. — Орда мёртвых отступила назад, как только стёрла с лица земли королевство предателей, как если бы ими управлял кто-то, чьи мозги ещё не успели сгнить.
— Интересно, — только и смог сказать Сайбер, старательно вкладывая новые кусочки паззла на их законные места. Их всё ещё было недостаточно для полного понимания этого мира, но картинка происходящего уже становилась более ясной. — А инквизиция?
— Она появилась гораздо позднее, — с явным раздражением в голосе, ответила женщина, всем своим видом намекая на то, что священники умудрились причинить вред и ей. — Когда нежить принялась как и в старые времена, разорять границы оставшихся королевств. Только вот, если раньше, до вмешательства Ирра, её количество никогда не превышало пары сотен бездушных тел, то теперь ряды противника выросли до десяти сотен. Мертвецов стало больше. Настолько, что границы королевств не могли сдержать их наплыв. Да и двигались они более осознанно, словно зная, когда и куда именно нужно напасть, чтобы учинить наибольший вред. Тогда к людям и вышел епископ неназванной церкви, с обещанием защитить их от тёмной угрозы.
— Неназванной? — уточнил Сайбер.
— Тогда никому и в голову не пришло расспросить его о деталях веры, ради которой он бросал своих инквизиторов на защиту просто люда, — женщина поспешила наполнить все стаканы, которые к этому моменту уже опустели. — А когда ему удалось обещанное, оказалось, что и вопросы задавать уже поздно. Инквизиторы стали силой, с которой следовало считаться всем и каждому, а те, кто задавал лишние вопросы — считались еретиками, жизнь которых не имела ни цены, ни смысла.
— И снова, настолько хитро, что я чувствую себя идиотом, — произнёс Данте, продолжая пытаться высечь искру своим взглядом, крадущимся по изгибам фигуры магистра Милистер, отлично читающимся даже несмотря на мантию, которая при тщательном рассмотрении, напоминала скорее тонкий халат, под которым, как надеялся сам Данте, больше нет никакой одежды.
— Так если они справляются, зачем я здесь?
— Инквизиция оказалась опаснее, чем тирания Ирра. Под предлогом защиты они захватили ещё больше власти, чем планировал павший король, в то время как сама причина бесконечного появления мертвецов у границ — так и оставалась неразрешённой загадкой, — кажется, Милистер уже изрядно захмелела. Об этом кричало то самое декольте, которое она перестала поправлять, не смотря на то, что обнажённого тела становилось всё больше. И Данте не собирался говорить ей об этом. — Орден героев считали, что призыв — единственная возможность для разрешения всех проблем разом.
— И инквизиция им помешала, — понял Сайбер.
— Да, — кивнула женщина. — Она уничтожила большинство тех, кто был в курсе происходящего, а сам орден — объявила вне закона, — Милистер на мгновение задумалась над тем, стоит ли рассказывать герою о том, что он сотню лет провёл в пустоте, и решила, что лучше не стоит. — Противостоять епископу решился лишь Аластор. Будучи одним из сильнейших магов нашего времени, он провёл долгие годы в изучении ныне запретного ритуала призыва, собрал вокруг себя осколки былого ордена и сделал то, за что его в скором времени казнят.
— Так значит… — Аника, всё это время старательно записывающая рассказ женщины где-то среди своей внутренней библиотеки памяти, внезапно встрепенулась и застыла, позволив слезам легко заблестеть в уголках глаз. — Он всё ещё жив?
— Уж поверь мне, милочка, этот старый пройдоха живее всех живых, — отмахнулась Милистер.
— Но откуда вы знаете? — на этот раз слеза не устояла на своём месте и покатилась вниз, по щеке девушки, упав прямо в стакан.
— Я чувствую его присутствие в этом мире, — как-то загадочно и даже томно, ответила магистр. — Не буду погружаться в детали, но можешь поверить мне на слово. Аластор жив.
— Отличные новости! — тут же обрадовался Данте. Он таки получит свою награду!
— Кстати, — в разуме Сайбера всплыла ещё
