на котором ты цветы собирала.
— Ну как же так, — расстроилась Маша, — это же какое красивое место исчезнет.
— Ох и не говори, — вздохнула бабушка, — и не только красивое место; на этом лугу столько редких цветов и трав растёт. Перекопают всё, и они пропадут. Уж куда мы только не жаловались, всё без толку.
— Ну это мы ещё посмотрим, — задумавшись о чём–то своём, пообещала Маша, — это деревенская земля, и без согласия жителей никто не имеет право ничего здесь строить.
— Защитница, — ласково сказала бабушка. — Ну хорошо, посмотрим.
Маша понимала, что грядут непростые времена, когда наверняка потребуется сила радужных листиков, и нужно было срочно накапливать запасы и искать новые заросли лопухов. Причём немедленно. Поэтому сразу после еды и под предлогом сбора цветов она отправилась погулять: сначала на задний двор, проведать лопухи, а затем и дальше, за ограду на поиски новых растений.
Как она и предполагала, в огородных лопухах ничего интересного найти не удалось, кроме, как вы, наверное, догадались, крота. Тот уж слишком зачастил сюда, видно подозревая, что кто–то ещё может проявлять интерес к радужным листикам.
— Ну здравствуйте, Крот, — поздоровалась Маша.
(Заметьте, что она первый раз назвала его по имени, которое сама и выбрала.)
— Ну здравствуйте, Маша, — поздоровался и Крот. — А меня ещё никогда не называли Кротом.
— А как же вас называть? — спросила Маша. — Мне надоело вам выкать, нужно как–то по имени обращаться, а то невежливо получается
— Сам не знаю, — задумался Крот. — У нас как–то не принято называть друг друга.
— Тогда как вы друг друга различаете? — не поняла Маша. — У нас имена для этого и придуманы.
— А зачем нам друг друга различать? — удивился Крот. — Мы и не общаемся почти. Я вот с бабушкой живу — так это редкий случай, обычно все поодиночке, а имена тогда и не нужны.
Маша задумалась. Простое объяснение Крота вскрывало сложнейшую проблему: если всех лишить имён, то как тогда общаться? Как тогда писать книги? Как тогда изменятся сами люди? Этому второму Я, или Как бы не Я, которое живёт в каждом само по себе, по большому счёту безразлично, есть у него имя или нет, а вот настоящему Я, будет уже совсем не всё равно. Как тогда быть с собственным осознанием? Может быть имя — это как раз мостик между нашим сознательным Я и подсознательным Как бы не Я? А если мостик разрушить, то во что превратятся люди, не станут ли они просто биороботами? От всех этих мыслей Маша так распереживалась, что у неё даже начала болеть голова.
— А что это вы замолчали? — вдруг вмешался в её размышления Крот. — То, что мы особо не общаемся друг с другом — ещё не значит, что мы плохие, просто мы слишком большие индивидуалисты. Да порою и говорить друг с другом не о чем, неинтересно. Вот с вами, например, очень даже интересно, с радио тоже было интересно, пока оно было, — при этом Крот тяжело вздохнул.
— Извините, пожалуйста, — сказала Маша, — я не хотела вас огорчать. Просто представила, что если бы люди жили так же как вы — без имён, без друзей — то на что стало бы похоже наше общество.
— И на что? — поинтересовался Крот.
— На какой–то массовый спортивный забег, — решила Маша, — все бегут по одной дороге, никуда свернуть нельзя, никто ни с кем не общается, никто друг друга не знает, все соперники, причём все, за исключением победителя, всё равно проиграют.
— Странно, — задумался Крот, — а мы никуда не бежим, ползаем себе, землю роем, червяков ищем, и снова ползаем, и снова роем, и снова ищем. Ну да, не общаемся, и все соперники за территорию, но не сказать, что все проигрывают.
— Это потому, — объяснила Маша, — что вы не в коллективе ползаете, а поодиночке. А если бы ползали все вместе, то кто–то бы приполз первым за главным призом, а остальным ничего бы не досталось.
— Какие в вашей голове интересные мысли случаются! — обрадовался Крот. — Пожалуй, нам нужно устроить такой же, как у вас, массовый спортивный заполз. Надо всем срочно сообщить об этом.
— Так вы же не общаетесь, — не поняла Маша.
— Ну не до такой же степени, — усмехнулся Крот (некоторые кроты, оказывается, тоже умеют улыбаться), — конечно общаемся, но только при надобности. Вот сейчас очень хороший повод появился. Сейчас нужно всех пригласить, а в полдень после новолуния можно устроить заполз.
— Это когда это? — поинтересовалась Маша. — А как приглашать будете? А мне можно посмотреть?
— Вот сегодня ночь пройдет, потом ещё две ночи, и потом в полдень всё и устроим, — ответил Крот. — Посмотреть можно, если хотите, если спрячетесь где–нибудь. А приглашать буду как всегда — лично.
— Так вы же ползаете медленно, — удивилась Маша.
— Это мы по земле ползаем медленно, — стал объяснять Крот, — а по своим тоннелям передвигаемся очень даже быстро. А если перед этим съесть ещё и красный листик, то за ночь можно обегать всю округу.
— Так если съесть перед соревнованием красный листик, то как тогда соревноваться? — засомневалась Маша. — Это уже будет допинг какой–то, за такое у нас спортсменов дисквалифицируют надолго.
— Что это у вас всё слова неизвестные какие–то, — не понял Крот, — допинг, дискофикация?
— Не дискофикация, а дисквалификация, — стала пояснять Маша, — это когда спортсмена отстраняют от соревнований за какие–то нарушения, отменяют его квалификацию. Слово это иностранное, из трёх латинских частей: дис — означает отрицание, квали — что, фикация — делание. А допинг — это то же самое, что и красные радужные листики — это специальные вещества, которые на время усиливают организм. И если все соревнуются на собственной силе и выносливости, а кто–то самый хитрый перед этим примет специальный порошок силы, то его победа будет незаслуженной. Поэтому в спорте с таким борются. Я тоже занимаюсь спортом, и с этим у нас очень строго.
— Ага, — сообразил Крот, — значит дискофикация — это ничегонеделание.
— Ну можно и так сказать, — решила Маша.
— А как же об этом допинге узнают?
