держа в лапах огромного крокодила. Даже Кейгон и Тинахан, жизни которых по большей степени состояли из сцен насилия и жестокости, не могли себе вообразить столь изощрённое и продуманное нападение. Тинахан закричал дурным голосом, но орёл уже разжал когти.
Четырёхметровый крокодил, перебирая лапами в воздухе, упал в реку Мурун, словно снаряд, сброшенный в ходе воздушной атаки, достойной украсить главу в истории какой-нибудь войны.
И произошло это всё в нескольких метрах от Тинахана. Высокие волны захлестнули берег. Конечно же, как только Тинахан увидел, что крокодил вот-вот окажется в воде, он сразу бросился бежать назад, ломая при этом все попадавшиеся на пути деревья и кусты. После того как лекон пробежал двадцать метров, спасаясь от надвигающейся волны, в гуще леса образовалась огромная просека, будто там разом прошлось стадо слонов. Плюхнувшись на краю огромной лужайки, которую он сам только что расчистил, Тинахан смотрел в небо и пытался отдышаться. Само смерила лекона презрительным взглядом и снова направилась к реке. Только сейчас Кейгон понял, что оказался в затруднительном положении.
Однако во всей этой суете наши герои совершенно забыли про ещё одного члена отряда.
– Трое против одного, говорите?
Жаль только, что никто не услышал этот радостный возглас – его заглушил шум от крыльев жуков. Внезапно Само охватило дурное предчувствие, и она оглянулась назад.
У неё перехватило дыхание: несколько десятков жуков с тяжёлым гулом летели прямо на неё.
Конечно же, Пихён не представлял, насколько хорошо нагам видна температура тел жуков, и поэтому, вместо того чтобы вдаваться в бесполезные теоретические размышления, он просто начал создавать с помощью своего огня насекомых со всеми возможными температурами тел. А зная характер токкэби достаточно хорошо, без труда можно было бы догадаться, что произошло: Пихён слишком увлёкся этим процессом.
Он только и делал, что весело летал вокруг, создавая абстрактные фигуры насекомых, предположительно жуков-рогачей, усачей и бронзовок, но всё же сумел вернуться из мира неуёмной фантазии как раз в тот момент, который мог стать для Тинахана последним. И как токкэби искусства, которому часто приходилось иметь дело с превратностями реального мира, Пихён сразу понял, что дело было дрянь. Поэтому, в спешке мысленно извинившись перед Тинаханом и Кейгоном, он стремительно атаковал Само всеми своими созданиями.
«Сегодня река Мурун – это какой-то праздник на костях здравого смысла», – подумал про себя Кейгон, уставившись вверх.
Огненные жуки размером от четырёх до двенадцати метров, словно метеоритный дождь, заполонили собой небо. Глаза слепило от яркого света, но Кейгон без труда смог обнаружить настоящего жука Пихёна в огненном потоке. В то же время он был уверен, что для нагини это будет непосильной задачей.
Так и случилось. Само быстро сообразила, что это был огонь токкэби, однако она никак не могла понять, какой из жуков был настоящим. Её смятение передалось и орлу, который постепенно начал терять равновесие.
В довершение ко всему Тинахан, который всё ещё находился довольно далеко от реки, начал вести себя так, как и полагалось воину, получившему оскорбление: он продолжил швырять драгоценные деревья в небо. Лекон вырвал из земли очередное дерево и бросил его с такой силой, словно оно могло помочь ему избавиться от своей обиды. И пусть опасность вновь застала Само врасплох, она бы смогла найти выход из ситуации. Куда важнее были деревья, огромный ущерб которым она бы точно не смогла вынести во второй раз.
Собравшись с мыслями, нагиня сосредоточенно посмотрела на королевского орла и с помощью силы мысли отдала ему чёткий приказ, после которого он расправил крылья и взмыл высоко в небо. Когда линия горизонта оказалась под ногами, а орёл достиг такой высоты, что земля стала казаться далёким пустынным островом, Само повернула голову и посмотрела вниз на реку Мурун, которая извивалась, словно голубая змея. На этой высоте огни токкэби, летающие над чёрной поверхностью реки, казались не более чем танцем светлячков.
Само не понимала, следует ли ей злиться из-за своей неудачной попытки убить Рюна или же благодарить судьбу за несовершённую ошибку.
«Рюн».
Когда Само произнесла имя своего брата, в голове тут же всплыло имя ещё одного нага, которое при встрече произнёс Пожиратель нагов. И… она испытала облегчение от мысли, что его обладатель был уже давно мёртв, ведь теперь его не нужно было убивать. И это всё, что она чувствовала к нему. Услышав это имя тогда, нагиня по-настоящему растерялась.
«Ёсби. Почему твоё имя звучит снова и снова?» – подумала про себя Само.
Спустя некоторое время, когда солнечные лучи согрели тело Рюна, он, наконец, открыл глаза. И очень быстро пожалел об этом.
Над ним возвышались лица трёх неверующих, которые напоминали ему чудовищ: гладкое человеческое лицо, похожее на рыбу; лицо токкэби, напоминающее бордовый фрукт; и покрытое мягкими перьями лицо лекона.
– Спасите! Не ешьте меня! – вытаращив глаза, закричал Рюн, смотря на то, как токкэби поочередно то открывал, то закрывал рот.
Это было недоразумение, в котором нельзя было винить Рюна. Хоть он и совершил непривычный для себя поступок, заговорив с помощью голоса, он всё ещё не мог уловить связь между движениями рта и исходящими из него звуками. Рюн в спешке ощупал пояс, но не обнаружил там сайко. В этот момент человек поднял руку, привлекая его внимание, и указал пальцами сначала на рот, а затем на уши. Рюн догадался, что тот имел в виду. Когда он сосредоточил внимание на слухе, то наконец услышал человеческий голос:
– Ты меня слышишь? Ответь мне, если слышишь мой голос. Тоже голосом. Не используй нирым.
– Я слышу вас.
– Какой у вас красивый голос! Почему же вы не используете его? – восторженно воскликнул токкэби.
– Так ведь мы используем нирым… А теперь вы будете пытать меня?
Мужчина и токкэби переглянулись. Человек снова заговорил, но теперь в его голосе звучало сомнение:
– Разве ты не пел песню?
Только теперь Рюн вспомнил слова, которые сказал ему Хварит.
– Так вы те трое неверующих, которые должны отвести меня в храм, – вздохнув с облегчением, Рюн начал медленно подниматься.
Приняв сидячее положение, он понял, что всё это время пролежал на берегу реки на камнях, хорошо освещаемых солнцем. «Похоже, здесь есть тот, кто хорошо разбирается в нашей природе», – резюмировал про себя он.
– Ох! Ваш голос настолько красивый, что у меня по всему телу мурашки! Меня зовут Пихён Срабл. Кстати, а что это за нирым, о котором вы говорили? – дрожа от восторга, протараторил токкэби.
– Это наш способ общения. Вместо слов мы передаём друг другу нирымы. –
