Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
помогло бы избежать скептицизма, который он так настойчиво продвигал.
Прочным наследием философской мысли Декарта стало то значение, которое он придавал чистому разуму в качестве пути к истине (и потенциальной уверенности). Определяющими характеристиками «истинной идеи», такой как идея существования его собственного разума и идея существования Бога, должны быть ясность и отчетливость. Хрестоматийными примерами ясных и отчетливых идей являются идеи математики, включая геометрию, и поэтому их стали считать и моделью истины, и средством для достижения истины. Философы, придерживавшиеся этой традиции, – рационалисты, самыми известными представителями которых были Спиноза и Лейбниц, – укрепили недоверие Декарта к телу и органам чувств и, как и Декарт, пытались обосновать, что основой знания служат исключительно умственные процессы, и использовали математику, в том числе геометрию, как лестницу к истине.
Декарт также оставил в наследство следующим поколениям рационалистов серьезную проблему. Помнишь нашу прогулку, во время которой мы обсуждали проблему разума и тела в связи с представлением о свободе воли?
– Да. Вроде.
– Ладно, кратко повторим. Согласно Декарту, тело и разум представляют собой совершенно разные субстанции. И смысл дуализма разума и тела (так это называется) примерно можно выразить так: мысль и сэндвич – это две совершенно разные вещи. Одна имеет массу, цвет, вкус, а другая – не имеет: мысль существует только как бестелесная ментальная сущность. Проблема в том, что эти очень разные вещи должны сообщаться. Материальная субстанция мира должна найти свой путь в мир мысли. Сэндвич должен превратиться в идею сэндвича в моем разуме. А мой разум – ментальная сущность – должен заставить мою руку – физический объект – вытянуться, взять сэндвич и положить его в мой рот.
Декартово решение этой проблемы – как разум и материя взаимодействуют – просто ужасно. Вместо того чтобы сказать нам как, он рассказывает, где это происходит. Незрелый мыслитель, скорее всего, сказал бы, что это происходит «в мозге», но наш вивисектор прекрасно знал анатомию и был выше таких вульгарностей. Он утверждает, что такое взаимодействие происходит в шишковидной железе.
– Да, теперь я вспомнил. Эта штука в мозге.
– Точно. Конечно, все это сужает проблему, но не решает ее. Шишковидная железа по-прежнему является физическим объектом, который каким-то образом оказывается сопряжен с ментальной сущностью. На самом деле, проблема субстанции еще сложнее, поскольку Декарт выделяет три отдельные субстанции: тело, разум и Бога, хотя проблему Бога легко разрешить, если постановить, что Бог по определению может делать все… И все-таки у нас имеются три совершенно разные субстанции, которые мы должны каким-то образом постичь, если хотим по-настоящему понять Вселенную.
Давай я превращу это в спортивную метафору. По мнению Декарта, мир похож на футбольную команду. Есть игроки, «тела», обладающие свойством протяженности в пространстве. Затем у нас есть мяч. Но этот мяч сделан не из кожи, а из света – это голограмма. И есть Бог – менеджер команды. Попытка ударить по мячу-голограмме – большая проблема для любого, поскольку у голограммы нет массы, поэтому каким образом ее может переместить игрок? Декартово решение, которое таковым не является, состоит в том, что он говорит, будто двигает голограмму ногой. Или, точнее, пальцем ноги. Думаю, мы все понимаем, что если принять, что нога и мяч – это разные субстанции, одна материальная, а вторая – нет, то мяч-голограмма просто не сдвинется с места.
Один из самых одаренных последователей Декарта, Никола Мальбранш, печально известный тем, что бил собак…
– ЧТО?
– О, ничего, честно. Это не важно…
– Если бы этот парень был печально известен тем, что бил философов, ты бы так не говорил.
– Справедливое замечание. Как бы то ни было, Мальбранш полагал, что нашел решение. Он принимал картезианский дуализм и довольно ясно видел проблему. Физическая субстанция – нога – никогда не смогла бы сдвинуть ментальную – мяч. Поэтому Мальбранш утверждал, что менеджер команды – Бог – использует свои волшебные силы, чтобы заставить мяч двигаться, когда нога соприкасается с ним. Даже в тесной связи между отдельным человеческим разумом и телом вся тяжелая работа делается Богом. Ты можешь думать, что твой палец шевелится, потому что ты заставляешь его шевелиться, но Мальбранш говорит, что Бог улавливает мысль «шевелись!», передает намерение мышцам и заставляет палец шевелиться. Если ты уколешь тот же самый палец иголкой, (умственная) боль будет вызвана не (физическим объектом) иглой – такое взаимодействие невозможно, – а Богом.
– Кажется, меня это не убеждает.
– Несомненно. Ты вполне можешь возразить, что Бог вряд ли будет заниматься такими смехотворными делами. А если ты придерживаешься христианской точки зрения, что все, рожденные до появления христианства, должны быть прокляты, то это означает, что Бог потратил много времени, оживляя людей-марионеток, которые впоследствии были обречены на сожжение.
Вот такие нелепости следуют из дуализма разума и тела.
Решение, предложенное Бенедиктом (Барухом) Спинозой, было довольно хитрым. Он решил – на самом деле доказал, по-своему, – что существует не три субстанции, а одна. Футболисты и мяч есть не что иное, как разные аспекты менеджера. Команда – это одна вещь, и команда – это все, что есть.
– Это становится все безумнее и безумнее…
– До того как станет лучше, сначала становится хуже, поверь мне. В действительности Спиноза (1632–1677) был более привлекательной фигурой в истории философии, чем Мальбранш.
– Он не бил собак?
– Нет, не бил. Спиноза имел радикальные представления о религии, и это означало, что его сторонилось его собственное иудейское сообщество, и так никогда по-настоящему и не приняло христианское общество, даже в относительно толерантной Голландии XVII века. Большую часть своей жизни Спиноза прожил в бедности, но отказывался от любой финансовой помощи своих друзей, предпочитая сохранять независимость, ютиться в дешевом жилье и зарабатывать крохи шлифовкой линз для научных инструментов. Он был скромен, смел, обладал блестящим умом и больше всего был готов двигаться в любом направлении, куда бы ни завел его разум, не важно, какими будут последствия. И это привело его к некоторым очень странным выводам.
Спиноза утверждал, что существует четыре типа, или уровня, знания. Есть вещи, которые мы принимаем на веру, потому что нам о них рассказывали, но мы никогда с ними не сталкивались. Существуют вещи, которые мы узнаем из опыта, например, что мой большой палец на ноге будет болеть, если я ударюсь им о ступеньку, и что жажду можно утолить холодной водой. Затем следует более рациональный уровень знания, но все еще основанный на опыте: выясняется, что некоторые вещи маленькие, потому что они расположены далеко, а некоторые – потому что они на самом деле, э-э, маленькие. Все эти виды знания неудовлетворительны
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
