в пыли, изуродованное их оружием. Элерия, спотыкаясь, подошла и присела возле девочки, погладила окровавленные растрепанные волосы.
Кто-то грубо схватил ее за плечо, попытался оттолкнуть. Талийка напряглась всем телом, извернулась и ударила мужчину по руке. Глаза ее закатились. Она встала, раскинула руки в стороны, и приподнялась над землей. Военные бросились на нее, намереваясь убить. Элерия открыла ярко-зеленые глаза, шевельнула только кистями рук, и их отбросило чудовищной силы воздушной волной. Талийка взглянула на одного из вояк, сжала кулак, и его кости влажно захрустели, ломаясь. Перевела взгляд на второго и, прищурившись, проделала тоже самое. Ее жертвы падали замертво. Все внутри них оказывалось смятым и изломанным.
Последний, тот самый белобрысый, попытался сбежать. Элерия сгребла воздух вокруг ладонями, и убегающего мужчину притянуло к ней. Завершающим жестом, она прихлопнула его, и расплющенное тело растянулись в пыли. Парень был мертв.
Мужчины, учинившие бунт, почти все разбежались. Из-за их спин последних убегающих показалась Криза. Она огляделась и медленно, выставив вперед руки, пошла к Элерии.
— Спокойно, девочка. Это я, Криза, — приговаривала она.
Элерия взглянула на нее, пошевелила в воздухе пальцами, как бы раздумывая, сжать ли кулак.
— Тихо, тихо, милая. Все закончилось. Никто не причинит тебе вреда, — продолжала успокаивать травница и неторопливо приближаться.
Элерия потеряла сознание и упала на землю.
Криза хлопотала возле талийки, пока не привела в чувство. Они долго сидели обнявшись, и ждали, когда появится кто-нибудь из вальдаров, чтобы забрать тело Анели. Криза помогла Элерии дойти до палатки. Всю дорогу девушка молчала. Травница пыталась говорить с ней, но она не отвечала. Звуки слышались Элерии приглушенными, все вокруг потеряло четкость, а краски поблекли.
Талийка вошла в шатер, опустилась на лежанку и просидела так несколько часов, ни на что не реагируя. Кризе все это очень не нравилось. Она ни на минуту не оставляла Элерию. Иногда садилась рядом, брала ее за руку и поглаживала.
Вечером талийка спросила:
— Левир уже знает?
Криза вздрогнула от неожиданности. Подошла ближе и, теребя в руках баночку с травами, ответила:
— Он вернулся несколько часов назад и ему сообщили. И… Он видел тело…
— Где он теперь?
— Не знаю. Он долго сидел возле… Девочки. А потом куда-то ушел. Один.
— Я должна найти его, — Элерия решительно поднялась и направилась к выходу.
Криза поспешила за ней.
— Стой. Куда ты пойдешь? Он может быть где угодно, а там уже стемнело.
— Я поищу.
— Тебе нельзя бродить по лагерю в одиночку! — Криза догнала и схватила талийку за руку.
— Мне все можно, — вырвалась Элерия. — Криза, оставь меня в покое. Я не ребенок.
За порогом шатра ее встретила буйная ночь. Ветер так и не успокоился, стал холодным. Затянутое тучами небо прятало звезды. Вдалеке слышались раскаты грома, а в воздухе пахло дождем. Элерия невольно вспоминала Бруснира, как хорошо бы сейчас опереться на его сильную руку. Да и произошло бы такое, будь он рядом? Жив ли он еще?
Талийка нашла Левира возле океана. Все идут к морю, когда хотят залечить раны. Вот только его беде не способно помочь даже море. Он сидел на берегу и смотрел вдаль. Элерия подошла сбоку и остановилась рядом. Левир не повернул головы. Тогда талийка положила руку ему на плечо и легонько сжала. Присела рядом и молча смотрела на воду. Океан был неспокойным. Невысокие волны с шумом накатывали на берег, брызги летели на людей. И невозможно было понять, что за соленая влага на их лицах: морская вода или слезы.
— Я не знаю, зачем мне теперь жить, — после долгого молчания сказал Левир. — Пытаюсь придумать и не могу.
Элерия ничего не сказала, подумала: «Когда человека больше нет, а другой еще живой и теплый, но бесконечно израненный, говорит с тобой… Никогда не знаю, что сказать в таких случаях. Слова бесполезны. Неловкое и неуклюжее молчание кажется все же уместнее череды традиционных звуков. Сейчас меня нет и я весь мир. Все понимаю, все чувствую, но неизбежность настала. Я живой цветок на могиле».
— Мне было шестнадцать, когда убили отца, — заговорил Левир, смотря прямо перед собой. — Убил сынок богача, у которого отец работал садовником. Этот урод напивался вместе с дружками, и им стало скучно. Под руку попался отец. Они издевались над ним, избивали, привязали в гостиной и метали ножи. Развлекались… Я видел его тело, на нем живого места не было от ножевых ранений. Но это не посчитали доказательством их вины. Конечно же, ведь такие как они правят миром. А кто мы такие?
— Мы такие же люди, как и они… — едва слышно отозвалась Элерия, просто потому что надо что-то сказать, поддержать разговор. Левиру нужно выговориться.
— Мы никто. Я хорошо это усвоил, — возразил вальдар и горько усмехнулся.
Элерия хорошо его понимала. Она фактически сбежала из Хистрии из-за этого, ей надоело быть никем. Там, если ты не маг, то и не человек вовсе, так, мусор, валяющийся под ногами.
— Анели тогда было всего четыре годика. Совсем крошка, маленькая и беззащитная… — вспоминал вальдар. — Еще мать и старенький дед, вот моя оставшаяся семья. Что они могли противопоставить этому миру? Оставался я, но тоже ничего не мог. Я не хотел быть никем. Не ради себя — ради них. Два года я упражнялся сам, как мог. Потом началась война с фаурренами, и я пошел на нее. Не хотел там умереть, не хотел бросать семью, но знал, что если выживу — стану сильнее. Мать плакала и просила остаться, но я не мог упустить такую возможность. У меня не было денег, чтобы нанять себе тренера, а война должна была стать наилучшим учителем. И она стала. Война дала мне намного больше, чем я рассчитывал. Через пять лет я вернулся вальдаром. Это мы выиграли войну. Люди уважали нас и боялись. И не без причин. Кто бы теперь посмел тронуть мою семью? И я успокоился. О, какой я был дурак!
— Левир, ты ни в чем не виноват. Ты не мог предвидеть прорыв Бреши и, тем более, предотвратить его, — вставила Элерия.
— А кто в этом виноват? В этом виноваты такие же богатенькие власть имущие негодяи, как те, что убили моего отца. Таких везде полно, повсюду. А я дурак подумал, что раз подкачался, то они мне теперь не страшны. Они убили мою мать и деда, а теперь и мою сестру. И сейчас продолжают решать, кому жить, а кому умирать. Как она там оказалась, Элерия? — неожиданно спросил Левир и впервые за весь разговор посмотрел на
