***
Сейчас, когда она лежит на кровати и смотрит на меня с вызовом, я еще сильнее возбуждаюсь. Даже такие, казалось бы, незначительные детали, как голая щиколотка, выглядывающая из-под кружевного канта гандуры, тонкие пальцы, ухватившие ткань, и растрепавшиеся волосы, придают ей еще больше соблазнительности.
– Раздевайся! – рявкаю со смесью злости и жажды.
– Может, поговорим? – спрашивает Джанан, а я качаю головой. Сначала секс, потом разговоры.
– Поторопись.
– Заид, прошу тебя. Когда ты в таком настроении, я тебя боюсь.
По глазам вижу, что лжет, ее тоже возбуждает эта игра. Зрачки расширены, губы приоткрыты, и розовый язычок то и дело выныривает изо рта, чтобы облизнуть их. Увлажненные, они выглядят еще более заманчиво, и вот я уже представляю между ними совсем не язык.
– Джанан, не заставляй меня ждать.
– Я пришла, потому что…
– Ну! – побуждаю продолжить.
– Потому что подумала, что ты тоже ко мне неравнодушен. Потому что не хочешь отдавать меня другому мужчине.
– Что позволило тебе сделать такие выводы? – спрашиваю я, хотя она и права, я бы не отдал ее. Потому что сам еще не наигрался ею. И не хочу даже представлять, как ее ласкают чужие руки.
– То есть ты все еще хочешь отдать меня? – спрашивает она сиплым голосом, и пальцы, до этого расстегивающие мелкие пуговицы на лифе платья, застывают, подрагивая.
– А чего хочешь ты? – задаю вопрос, на который жажду получить честный ответ.
– Я хочу быть с тобой, – отвечает Джанан, заглядывая своими бездонными глазами в самую душу. – Хочу стать для тебя единственной. Хочу родить тебе сына, – тише добавляет она, а меня бросает в жар от этого заявления.
Я давно смирился с тем, что не стану продолжателем своего рода и не познаю радость отцовства. Мне никогда не взять на руки наследника. И каждое напоминание об этом схоже с ощущением, если полоснуть ножом по сердцу или окунуться с головой в кипяток.
Джанан ждет ответа, а мне хочется то ли разорвать ее за то, что бередит незаживающую рану, то ли прижать к себе и дать все то, чего она так жаждет. Сделать ее единственной, разогнать гарем на все четыре стороны и наслаждаться девушкой, которая будоражит мою фантазию. Я наваливаюсь сверху и набрасываюсь на ее губы с остервенелым поцелуем. Контролировать эмоции совсем не получается, каждым грубым движением я наказываю себя за то, что Джанан так мечтает воплотить в жизнь и что нам недоступно. Она никогда не станет матерью моих детей, и от этого я становлюсь совсем неконтролируемым. Разрываю на ней платье, терзаю ее плоть, кусаю и царапаю, словно пытаюсь добраться до внутренностей. И рычу от отчаяния, которое снова и снова накрывает меня, как уже давно не накрывало. Джанан болезненно стонет от каждого моего толчка в ее тело, от того, насколько я груб с ней, но не останавливает, принимая все, что я ей даю. Вижу, что ей больно, но ничего не могу с собой поделать.
А потом она внезапно берет мои щеки в свои дрожащие ладони и смотрит мне в глаза своими голубыми омутами, полными слез.
– Я люблю тебя, – произносит тихо дрожащими губами. – Люблю тебя, Заид. Больше жизни, – всхлипнув, добавляет она, и я останавливаюсь.
Нависаю над ней, задыхаясь, и тону в ее глазах, прослеживаю взглядом дорожки слез на щеках и чистый взгляд, в котором столько чувств, что у меня кружится голова. Неужели и правда любит? По-настоящему? Испытывает то самое чувство, которое мне недоступно? Которым меня не одарила даже родная мать? От которого внутри все болезненно сжимается? Таким чувством? Незапятнанным и мощным, ради которого можно горы свернуть?
– Что? – растерянно спрашиваю, словно не расслышал, а на самом деле просто хочу услышать это снова.
– Я люблю тебя, Заид, – шепотом повторяет она.
В глазах темнеет от ощущений, переполняющих грудную клетку. Разве можно меня так любить? Я ведь не перенесу этого. Не привык. Для меня обычное дело опираться на взаимное влечение, отношения, выгодные обеим сторонам. Я содержу девушку, забочусь о ней, даю ей чувство безопасности, а она в ответ – иллюзию чувств и преданности. И что мне теперь делать с тем, что Джанан выплеснула мне в лицо, словно ушат холодной воды? И ведь это совсем не отрезвляет. Наоборот, наводит еще больше морока, мешая думать. С другой стороны, а зачем думать? Чувство любви иррационально, насколько мне известно. Люди просто любят, сами не в состоянии объяснить причину.
Я наклоняюсь и медленно целую дрожащие губы, влажные от слез. Погружаюсь языком в теплый рот, ловлю тихий всхлип и улыбаюсь, потому что грудную клетку распирает от чувства, которое я раньше никогда не испытывал. Не знаю, что это, но от слов Джанан мне кажется, что для меня нет непреодолимых барьеров и нерешаемых вопросов. Внезапно осознаю, что ради ее комфорта и безопасности я поменяю местами землю с небом, только чтобы убедиться, что ей хорошо. Потому что то чувство, которое она так бережно хранит в своей груди, представляется мне хрупким хрустальным цветком, требующим деликатного отношения.
Двигаюсь теперь уже медленно, смакуя каждый тихий стон, сменивший всхлипы. Кожей особенно остро ощущаю движение пальцев Джанан. Теперь ее объятия ценнее и горячее, взгляд более открытый, и в нем я наконец могу прочитать все то, о чем она говорила несколько минут назад. Сейчас мы занимаемся любовью, и это со мной впервые. Даже когда был терпелив и нежен с другими девушками в их первый раз, я бы никогда не назвал это занятием любовью. В отличие от этого момента, когда наши с Джанан взгляды проникают в души друг друга, когда каждая ласка на вес золота, а сердце грохочет от боли, смешанной с нежностью.
Мы одновременно взлетаем на пик удовольствия и переживаем его, тесно прижавшись друг к другу. Зажмурившись, я утыкаюсь лицом в изгиб шеи Джанан и дышу ею. Поглощаю все, что могу: запахи, звуки, прикосновения. Кажется, ее нежность просачивается через поры и взрывает меня изнутри. Всего этого слишком много для меня, но будь я проклят, если откажусь от такого! Потом, уверен, я буду сидеть в своем кабинете и пытаться переосмыслить все, что почувствовал, лежа в объятиях Джанан. Могу только одно сказать с уверенностью: если ранее я не был до конца готов к стремительно надвигающейся войне со своей семьей, то сейчас разорву весь мир, если понадобится, только бы Джанан оставалась в безопасности.
– Я пришла, потому что люблю тебя, – внезапно шепчет она, прижимаясь еще крепче. – Потому что ужасно ревную, и одна только мысль о том, что ты можешь спать с другой девушкой, вызывает во мне желание умереть, только бы не знать об этом.
Я поднимаю голову и серьезно смотрю в ее глаза. Не врет же. Не может врать с таким взглядом.
– И если ты после всего отдашь меня другому, Заид, сделай это как можно скорее, умоляю тебя. Я не выдержу, если увижу в твоей спальне еще хотя бы одну девушку.
Сжимаю челюсти и подаюсь вперед. Нежно касаюсь ее губ своими, а потом снова обнимаю, уткнувшись лицом в ее шею. Можно было бы многое сказать ей, заверить, что больше никого не будет, но все не то. Слова излишни, значение имеют только поступки.
