Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
гонцом письмо необычное.
Генерал прочёл его и понял, что не удастся в ближайшее время с бумагами разобраться. Вот, у него в руках бумага, которой надо заняться и до остальных теперь и неизвестно, когда руки дойдут. Он хотел было вызвать во дворец, где занимал небольшую комнатку, бывшего Главнокомандующего в Грузии генерал-лейтенанта Кноринга, но передумал. Знать, да и вообще народ Картли-Кахетинского царства крайне отрицательно относились и к манифесту Александра, да и к самому Кнорингу. Грузинское дворянство долго официально не хотело признавать Манифест Александра I, ибо по нему грузинская царская династия фактически полностью теряла свою самостоятельность в Грузии. 12 апреля прошлого года Кнорринг собрал всех знатнейших его представителей в Сионском соборе Тифлиса и все-таки добился от них принесения присяги российскому престолу. Принести-то принесли, но злобу затаили. А письмо это требовало принять кое-какие меры, которые дворянства коснутся, и потому желательно пока держать Карла Фёдоровича подальше. Поручено ему войсками Александром заниматься, вот пусть и занимается.
Однако посоветоваться с кем-либо хотелось, и Цицианов выбрал генерала Лазарева. Умнейший и храбрейший человек. Павел Дмитриевич отправил генерал-майору записку, что сразу после заутрени в соборе посетит его на дому. Нужно переговорить.
Иван Петрович, зная любовь нового Главнокомандующего к местным винам, приказал накрыть на стол и поставить кувшин с вином, но Цицианов, отпив, поморщился, вино было холодным и кислым, а хотелось после улицы с её пронизывающим ветром и моросью согреться.
— Чача есть? — Павел Дмитриевич мотнул головой на кувшин с вином.
— Пошлю сейчас, — Лазарев встал и лёгкой походкой вышел в соседнюю комнату, где зазвенело серебро и послышался басок его слуги Прохора, отставного солдата, чуть прихрамывающего бородача, оставшегося на Кавказе после выслуги срока и прилепившегося к Ивану Петровичу.
Пока Прохор не принёс кувшин, с шибающим в нос, крепким вином, разговаривали ни о чём. О погоде и чуме отступившей, наконец. Иван Петрович сам наполнил кружки керамические чачей и, морщась, отхлебнул первым.
— За здоровье, Государя, — чокнулся с ним Цицианов, глотнул вонючее пойло из кружки и прикрыл глаза. Крепкая. Прямо чувствовалось, как чача прошла по горлу и стала согревать желудок, как и кровь потихоньку нагревается и начинает отпускать ломота в замёрзших ногах. Старость. К непогоде вечно колени ломит. Сейчас, как раз самая непогода.
— Что-то случилось, Павел Дмитриевич? — Лазарев поставил почти полную кружку назад на стол, и решил чуть подвинуть кресло деревянное поближе к столу, но то зацепилось за брошенный на пол ковёр, и рука Ивана Петровича сорвалась и опрокинула кружку с чачей на пол, та разбилась и лужица стала растекаться, грозя испачкать красивый иранский ковёр — Прохор!
Цицианов махнул рукой на этот кавардак и сам, налив себе ещё половину кружки, в два больших глотка опорожнил её.
— Случилось, — дождавшись пока Прохор с тряпкой скроется за занавеской, кивнул головой генерал-лейтенант и достал из ташки, с которой не расставался то самое письмо, которое его сюда и привело.
— Смотри, какая бумага белоснежная, — протянул руку Лазарев.
Но Цицианов чуть притянул письмо к себе, передумав отдавать.
— Что ты думаешь, Иван Петрович о князе Витгенштейне?
— Понятно, — протянул Лазарев и в новую кружку не спеша налил себе чачи, — От него письмо. Что думаю? Думаю, везёт человеку. Но по отзывам знавших его офицеров — рубака знатный.
— Пришлось с ним бок о бок повоевать немного, — Цицианов взял пальцами с тарелки пирог с рыбой. Понюхал и откусил большой кусок, — От плеча до седла ляха располовинил при мне, когда Прагу брали. Нет, не про это спросил, про то, что он в Дербенте творит.
Лазарев взъерошил волосы. Допил чачу. Вздохнул.
— Война будет. Шах зело разозлится.
— Зело. На, прочти. Шах разозлится! Ха!
Иван Петрович расправил втрое сложенный лист из тончайшей белоснежной бумаги и углубился в чтение.
— Ха-ха, — дочитав до конца, не весело совсем, деланно, засмеялся хозяин комнатки. Потом встал, вышел в соседнюю комнату и вернулся с небольшой картой Кавказа. Расстелил на свободной части большого круглого стола. — Он карту-то видел. Как нам в ту Еревань попасть. Гянджу не миновать.
— А в чём разнится? — не потянулся к карте Цицианов, вместо этого опять себе одному чачи плеснул, но, уже убирая кувшин, передумал и налил и Лазареву. — Давай, Иван Петрович за успех выпьем.
— Чей. Пойдём? Без приказа?
— Пришёл посоветоваться.
Лазарев в один большой глоток выпил вино и тоже за пирог схватился, оргрыз большущий кусок, еле в рот влез.
— А, он-то один чёрт пойдёт, тогда и нам не усидеть! — генерал-майор встал и дошёл до окна, потом вернулся, вновь на карту посмотрел.
— Гянджу, и на Шушу потом? — Цицианов так и не посмотрел на карту, и без карту себе дороги и ханства Кавказа представлял.
— Надо гонцов к терским и кубанским казакам послать.
— Конечно. Я про другое думаю. Нужно и тут дворянское ополчение собрать, убрать горячие головы из Тифлиса, как Пётр Христианович говорит, или ну их, в осаде города какой прок от князьков местных?
— Обязательно нужно брать с собой, тут одних оставлять нельзя. Найдут очередного царевича, да на царство крикнут. — Лазарев чуть захмелел, не привык к крепким напиткам.
— Так и поступим. Пойду. Теперь нужно Кнорингу доходчиво всё объяснить. Его тут оставлю. Сам тоже с войском пойду.
Генерал Цицианов ушёл, стуча каблуками по деревянной лестнице, А Лазарев стоял, облокотившись о стол, глядел на карту, не видя её, и думал о Пётре Христиановиче. Не знал, что тот спас ему жизнь, заманив в Москву царицу Мариам Георгиевну с царевнами и царевичами. И не только ему, но Павлу Дмитриевичу Цицианову, вряд ли теперь брат бакинского Хусейн-Кули-хан убьёт генерала. Повода нет. Теперь ханство крепко к России привязано. Нет Хусейну назад дороги, не простит ему шах истребления войска и смерть дяди.
— Почему Эривань-то? Что он карты не видел? — Снова задал вопрос сам себе генерал-майор.
Событие пятьдесят седьмое
Не покупают никакой еды —
Все экономят вынужденно деньги:
Холера косит стройные ряды, —
Но люди вновь смыкаются в шеренги.
В. Высоцкий
Успели. И могли бы не спешить. Магомет, Аллах, Яхве и Христос с Иисусом и Заратустрой чуть помогли Петру Христиановичу. Они взяли и подгадили немного курдам. Ну, как подгадили? А вот прямо взяли и подгадили. А те —
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
