и закидываю бутонами комнату молодого господина, что бы он больше не поранился, никогда…» Дворецкий срезал остальные розы и, взяв корзину, направился в особняк. Я пошла за ним. Поднявшись по лестнице, и пройдя коридор, мы зашли в просторную комнату. Большая кровать, стены бледно-голубого цвета, синие шторы — комната была выполнена в холодных строгих тонах. Дворецкий стал посреди комнаты и стал медленно кидать бутоны на пол и кровать. Тогда на его лице была горькая улыбка, наполненная болью и скорбью. Когда он закончил, я спросила: «Как вас зовут?». Дворецкий повернулся ко мне, приложил руку к груди, и, поклонившись, ответил: «Данте Клауэр. Можете звать меня просто — Данте». Так мы и познакомились. После длительных разговоров я поняла, что он тоже умерший, поэтому перебралась к нему в поместье. Так мы прожили пару лет. Когда в Лондоне вспыхнул пожар, поместье тоже загорелось, поэтому мы были вынуждены переехать. Данте хотел остаться, но я его уговорила. Мы еще несколько лет путешествовали по Европе, побывали в Италии, Швейцарии, России, и вскоре переехали в Америку, в тихий городок штата Колорадо. Тут мы решили остаться надолго. На накопившиеся за всю жизнь деньги, мы построили поместье, которое стало уменьшенной копией поместья Волейхайф, — все-таки так Данте было спокойней, да и мне тоже. Через пару лет мы наткнулись на Криса и приняли его к себе. Шесть лет назад к нам присоединился Рейн, а пару недель назад — ты. — Мелори улыбнулась, — вот и все.
— Да уж, длинная история, — засмеялась я. — Но у меня вопрос, если вы жили здесь так долго, не вызывало ли это подозрения у окружающих?
— Мы предусмотрительны, — ответила она. — Через каждые десять лет открытой жизни, мы залегаем на дно еще на десять, путешествуя, или оставаясь в этом особняке, выходя на улицу только по ночам. Все городские думают, что этот особняк — фамильное сокровище какой-то семьи, и каждые десять лет сюда приезжают новые люди. Так как мы особо ни с кем не дружили, нас мало кто помнит, а через пару лет и вовсе забывают. Но пока можно жить спокойно — прошло всего шесть лет, от нашего последнего «приезда».
— Понятно. — Я задумалась. — И еще, если вы так богаты и всегда находитесь в городе, то чем вы занимаетесь по будням? Вряд ли сидите дома, это ведь скучно.
— Ну, тут каждый делает то, что положено обычным людям. Простые и не примечательные занятия: я работаю в пансионе для престарелых, Данте — бармен, Рейн и Крис еще учатся.
— Да? Интересно. Ну, с Рейном можно еще понять, но почему Крис еще учится? С его годами, он должен был уже давно окончить школу.
— Просто при жизни, он не получил полного образования, — объяснила Мелори. — А когда умер, то не думал продолжать учебу, так как считал это ненужным. Но мы с Данте настояли на том, что ему нужно высшее образование. Крис смог поступить в старшую школу, так как мы подделали документы и свидетельство о рождении. С Рейном тоже было немного сложно, но мы и его уговорили.
— А-а-а… — протянула я. — Теперь понятно.
Мелори подала мне резинку, и я начала завязывать ей волосы в ее постоянную прическу — хвостик со спадающими передними прядями.
— Да, кстати о работе, — сказала вдруг она. — Ты ведь сейчас живешь одна, так? Тебе нужно будет самой оплачивать расходы на жилье, я права?
Я неуверенно кивнула. Мелори многозначительно улыбнулась.
— Тогда почему бы тебе не переехать к нам?
— Что?! — удивленно воскликнула я.
— Места у нас много. Да и остальные будут рады пополнению. Ну что?
Я все еще была в шоке, так что не смогла сразу ответить. Спустя минуту глубоких размышлений я заговорила:
— Спасибо, конечно, но нет. Так как я умерла совсем недавно, у меня еще осталось несколько друзей, которые не знают об этом. Так что будет странно, если я вот так возьму и перееду. Думаю, мне сначала нужно окончить школу.
Мелори немного погрустнела.
— Ты права. Все-таки у тебя еще есть привычная жизнь, в отличие от нас. Извини, — прошептала она.
— Да нет, ничего. — Я ободрительно улыбнулась. — Мне действительно понравилось ваше предложение.
— Ну да ладно. Но что же тогда ты будешь делать с деньгами? Если хочешь, мы можем платить за твой дом.
— Нет! — резко воскликнула я. — В этом нет необходимости. Я хочу сама платить за себя, поэтому я подумываю найти работу.
— Ну, — женщина пожала плечами, — тогда не знаю чем тебе помочь. Хотя, может Данте знает о какой-то хорошей работе на полставки. Спросишь его, хорошо?
Я кивнула, поблагодарив её за помощь.
Мы вышли из комнаты и спустились на первый этаж. Там никого не было. Я еще немного проговорила с Мелори и пошла домой. По пути мне захотелось навестить Локки. Там оказалась и Ирен, и я просидела с ними до самого вечера. Когда я уже собиралась уходить, меня нагнала моя подруга.
— Подожди, — сказала Ирен. — Я тебя провожу.
— Ну, ладно, — я немного удивилась.
Мы вышли и направились по вечерней улице. Было довольно прохладно, поэтому Ирен часто вздрагивала. Я для приличия застегнула куртку по шею. Через две минуты она заговорила:
— Так непривычно, не чувствую на голове никакой тяжести.
Ирен дотронулась рукой до своих коротких волос. Сейчас на ней была черная шапка, джинсы и лыжная куртка, которую она купила в Гленвунд Спрингс перед отъездом. Там таких навалом, и продавались они не дорого, но главное было тепло.
— Такое ощущение, будто я скинула пять килограмм, — засмеялась она.
— Заметно, — хихикнула я.
— Ага. И еще ощущение, будто я избавилась от каких-то невидимых цепей, которые сковывали меня всю жизнь. Думаю, теперь я смогу начать все с начала. Буду жить в свое удовольствие.
— А разве до этого ты не жила для себя? — удивленно спросила я.
— Не совсем. — Ирен подняла с земли листок и начала на ходу отрывать от него маленькие кусочки. — Я жила подстраиваясь под общество. Модная одежда, идеальный макияж, хорошие манеры — я старалась сделать так, чтоб окружающие восхищались мной, а те, кто был выше, считали меня равной. Это переросло в привычку. Для меня это было счастье. А теперь, когда я одета в старую одежду, с подстриженными абы-как волосами, я чувствую себя более свободной, более счастливой.
— Ты говоришь такие умные вещи, — усмехнулась я. — Прямо как Локки.
— Да, похоже.
Она опустилась на корточки и начала разглядывать голубиное перо, которое лежало на земле. Я не могла разглядеть ее лица, но мне показалось, что сейчас самое подходящее
