class="p1">Опять.
На работу я вхожу ровно по времени: в 9:10. Обрадованная тем, что теперь я не похожа на вечно взмыленную спринтершу с потными подмышками, даже решаю, что сердобольной Лидочке Сергеевне, пожалуй, нужно сказать спасибо. Может, даже подарить символическую коробочку конфет, когда я приду к ней каяться, что ни в какой декрет не собираюсь.
На пути к кабинету меня чуть не сносит с ног Сонька. Вот уж кто всегда взмыленный. Несется куда-то с пачкой бумаги в руках, громко стуча каблуками. Лицо – как у женщины в шаге от убийства. Опять Тарелкин бушует?
Даже не останавливаю ее, чтобы поинтересоваться, как она добралась. Автобус есть автобус.
Дина уже сидит в кабинете и прилежно корпит над чем-то в компьютере.
– Доброе утро, – здоровается она.
– Привет, – я закидываю сумку на стол и врубаю комп.
– Вам там звонили с утра, я ответила, ничего?
– Ага. Кто звонил? – лезу в телефонную книгу на коммуникаторе, чтобы и самой заодно взглянуть.
– Из айтишного.
Даня. Расплываюсь в счастливой улыбке, видя его добавочный на экране. Звонил. Ровно в девять. Почему не на мобильный?
Нажимаю автонабор, опускаясь в кресло. Тереблю в руке провод, наматывая и разматывая его с пальца, пока идут гудки.
– Ты не знал, но у меня есть официальная бумажка, разрешающая опаздывать на работу, – опускаюсь до томного голоса, едва слышу его низкое «да».
– Как дела? – интересуется осторожно, будто прощупывает почву.
Но улыбается, я чувствую это даже через телефонную линию.
– Отлично. Как ты?
– Так же, – вызывает всплеск у моих неугомонных бабочек. – Пообедаем?
– Ты хочешь пообедать со мной? – интересуюсь удивленно. Он же всегда со своими ребятами ходит. А пойти со мной – значит официально сообщить всем о нашем едва зародившемся романе.
– Хочу.
Ох, господи. Хочу больше этих его хриплых, вызывающих жар «хочу».
– Я тоже, – шепчу в трубку, чувствуя, как начинает пылать лицо.
– Тогда до встречи.
– Да…
– Хорошего тебя дня.
– И тебе, – едва выдыхаю от избытка чувств.
Кладу трубку и кручусь на кресле, не сдерживая широкой улыбки.
Не помню, когда была настолько счастливой.
*** – Я увольняюсь.
Соня плюхается на стул для посетителей и принимается нервно барабанить пальцами по столу. Когда дверь распахнулась мощным пинков в стену, я догадалась, что подруга пришла не чай погонять.
– Дин, сгоняй в отдел сбыта за остатками сувенирки по акции, – высовываю голову из-за компа и отсылаю помощницу по делу, на которое уйдет добрых полчаса. Отдел сбыта те еще товарищи. – И напомни им, что мы по описи все сверим, – строго наставляю бедную девочку, никогда еще не пересекавшуюся с Глебом Александровичем.
Мужик просто растопчет ее хрупкий не устоявшийся мир, когда она потребует вернуть фирменные Пауэр Банки, которые он уже всей родне раздал.
– Хорошо, – неслышно выскальзывает из кабинета.
Все, приватность обеспечена.
– Ромашка закончилась? – переключаюсь на подругу, взведенную до такой степени, что зубы скрипят.
– Мне поможет только пистолет. Я увольняюсь. Написала уже заявление и отнесла в кадры.
– Да ладно, - шокированно откидываюсь на спинку стула.
Поверить не могу. Она столько раз уже в горячке такое выпаливала, но до бумажки и кадров дошло впервые.
– Что случилось?
Сонька берет карандаш с моего стола и засовывает в точилку. Крутит с такой ожесточенностью, словно сворачивает чью-то голову.
– Тарелкин случился. Если останусь – подсыплю ему мышьяка в ореховый капучино, как раз привкус скроет. Я уже гуглила, где его можно купить.
Я отбираю у нее острый предмет, сточенный до холодного оружия, и аккуратно интересуюсь:
– Ты уверена? Все-таки уходить в никуда… А тут зарплата.
– Ничего, не дура, опыт хороший, найду местечко попроще и потише. Время еще есть, – снова принимается барабанить пальцами, а следом и трясти ногой, закинутой на колено.
Так, кажется, мы тут без пяти минут от нервного срыва.
– На что время?
Сонька закусывает щеку и терзает взглядом стену напротив.
– Может, зарплата будет поменьше, конечно, – продолжает рассуждать. – Но я смогу у тебя немного пожить, да?
– Ко-не-чно, – тяну неуверенно.
Не так, чтобы я не рада была соседству в своей шикарной однушке, но с намечающейся личной жизнью все-таки хотелось бы иметь немного свободы.
– А потом можно будет найти подработку на фрилансе, наверное.
– Потом? – снова не понимаю я.
– Ладно, я пошла, – вскакивает с места. – Там сейчас Лидочка Сергеевна, наверное, меня искать будет. Ее в кабинете не было, когда я заявление принесла.
– Сонь, ты точно решила?
– Пф-ф, – издает какой-то нервный булькающий звук и убегает так же резво, как прибежала.
То, что она сегодня проснулась слегка не в себе я сразу поняла, и день, видимо, по накатанной не задался. Но увольняться… не думала, что там все так плохо. Никогда не считала Тарелкина таким уж зверем. Мужик специфический, конечно, с перепадами настроения, но не явный самодур или шовинист. Но я явно знаю не всё.
Из дум вырывает громкий телефонный звонок, на дисплее горит уже знакомый добавочный номер.
– Ты готова? – низкий мужской голос мгновенно выветривает из головы всю озабоченность.
Господи, что с нами делает дурацкий дофамин. Совсем мозги отключает, ни о ком кроме себя и глупых бабочек думать не можешь.
– Уже обед? – кидаю взгляд на часы на мониторе. Пока Сонька не пришла, каждую минуту до часа дня отсчитывала, а после не заметила, как уже пора.
– У лифта? – Даня пропускает стадию абсурдного обмена любезностями и сразу к делу.
– У лифта.
Закрываю дверь в кабинет, забегаю в приемную оставить там ключ для Дины и заодно проверить, как подруга. Соньки на месте нет, точно у Лидочки Сергеевны обед проведет. Та сейчас из нее всю душу высосет и подноготную до седьмого колена узнает, чтобы докопаться до причины увольнения. Наш местный дементор очень следит за текучкой кадров.
Даня уже стоит в толпе коллег в ожидании лифта. И меня.
Я чувствую не присущую мне неуверенность. Как поступить? Нагло прижаться или равнодушно поздороваться?
А поскольку я так и не приняла решение, пока шагала к высокому и нереально красивому айтишнику, то просто останавливаюсь сбоку от него и замолкаю. Он кидает на меня недоуменный взгляд. Ну да, я и молчание – пингвины и Африка. Но,
