Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
же Зла он — сила деструктивная. Стало быть, Волшебный Артефакт необходимо отыскать и овладеть им прежде, чем он попадет в лапы Извечного Врага…
Откуда это нам известно? От сэра Томаса Мэлори, из «Смерти Артура». Правда, для нас это всего лишь легенда из «не нашего круга культуры», одна из множества легенд, чуждая нам, как сказки эскимосов или предания краснокожих из Союза Шести Племен. В англосаксонской же культуре Артуровский миф сидит крепко и жестко. Он полностью интегрирован в эту культуру. И — это следует признать — не совсем-то сказочен. Он квазиисторичен. В Англии до сих пор всерьез рассуждают о том, находился ли Камелот на месте теперешнего Винчестера? Кажется, даже предпринимаются соответствующие раскопки. До наших дней Тинтагель или Гластонбери остаются местами сходок различных маньяков, постдруидов и психомедиевистов.
Было бы, разумеется, чересчур большим упрощением читать параллельно «Властелина Колец» и «Смерть Артура», было бы упрощением новаторски восклицать, что, мол, Артур это Арагорн, Андрил это Экскалибур, Кольцо — Грааль, Фродо — Галахад, Мерлин — Гэндальф, а Саурон — это комбинация, составленная из Волшебницы Морганы и диких саксов, побежденных у горы Бадон (на Пеленнорских полях). Но нельзя не заметить подобий в глубинном слое этих произведений, пренебречь тем фактом, что весь жанр фэнтези эксплуатирует артуровский миф в одном основополагающем каноне, в лейтмотиве борьбы Сил Добра и Прогресса, представленных Артуром, Мерлином. Экскалибуром и Круглым Столом, с Силами Тьмы и Деструкции, олицетворяемыми Морганой, Мордредом и стоящими за ними силами.
Легенда об Артуре стала не только архетипом, прообразом фэнтези, она была также демонстрационным полем для авторов, которые предпочитали творчески эксплуатировать сам миф, вместо того чтобы возводить на нем как на фундаменте «собственные» замыслы. Прежде всего здесь следует назвать Т. Х. Уайта и его «Король былого и грядущего», знаменитый труд «камелотской» фэнтези. Следующим событием была публикация «Туманов Авалона», прекрасного, отмеченного наградами и премиями, произведения Мэрион Зиммер Брэдли. Из других авторов этого субжанра можно назвать — не столь громогласно, как два предыдущих имени, — Джиллиан Брэдшоу, Питера Ханратти и Стивена Р. Лохеда. В последнее время к ним присоединились Дайана Л. Паксон с интересным, хоть и чудовищно вторичным по сравнению с «Туманами Авалона» произведением, названным «Белый Ворон».
Гэндальфа в президенты!
Итак, мы имеем первый «корень», фэнтези — это архетип Артуровской легенды. Но фэнтези — не дерево об этом корне. Она завоевала популярность не только потому, что играла на звучных струнах легенды, переплетенной с культурой. Она получила популярность потому, что была жанром определенного ВРЕМЕНИ.
А точнее — времен. Методом, коим авторы фэнтези отреагировали на времена, в которых им довелось жить. Вспомним — взрыв фэнтези на грани шестидесятых — семидесятых годов, когда эта литература была принята и поднята до уровня символа наравне с битлами, детьми-цветочками, Вудстоком, была реакцией на выстрелы в Далласе и Вьетнаме, на технизацию, отравление окружающей Среды, на расцвет религии welfare state (государства всеобщего благосостояния), введенной в моду филистерской частью общества, на культ ленивого потребительства перед экраном телевизора, с которого струились «Процветание» («Bonanza»), «Династия» либо другие дифирамбы в честь Американского Образа Жизни. Именно в это время рождается иной культ — культ бунта. На стенах станций метро появляются оптимистические надписи: «ФРОДО ЖИВ» и «ГЭНДАЛЬФА В ПРЕЗИДЕНТЫ!». Газетная заметочка о бездумном уничтожении Среды обитания подается под заголовком: «Еще немного Мордора!».
Разумеется, в то же самое время происходит взрыв хищной, бунтарской либо предупреждающей SF, но ей далеко до популярности фэнтези. Ибо читатель начинает чувствовать и понимать тлеющую в нем жажду богатства от отвратной и ужасающей повседневности, от окружающего его бездушия и бесчувственности, от отчужденности. Он хочет убежать от «прогресса», поскольку это ведь вовсе не прогресс, а Дорога в ад. Сойти с этой дороги, хотя б на несколько минут углубиться в чтение, убежать в Страну Никогда-Никогда, чтобы вместе с героями отправиться в Серые Горы, где золота, как известно, нет. Плечом к плечу с верными друзьями сразиться с Силами Тьмы, потому что эти Силы Тьмы, этот Мордор, который на страницах романа угрожает фантастическому миру, символизирует и олицетворяет собою те силы, которые в реальном мире угрожают индивидуальности — и мечтам.
Однако исходящий из таких мечтаний эскапизм — это эскапизм меланхолический. Ведь того, что творится вокруг нас, мечтаниями ни сдержать, ни изменить не удастся. И здесь мы возвращаемся вновь к легенде Круглого Стола. Потому что артуровский архетип живьем переносит в фэнтези особую, поэтическую меланхоличность, свойственную этому жанру. Ведь легенда об Артуре — легенда грустная и меланхолическая, она — как наверняка сказал бы Лем — легенда с «ненулевой суммой». Мы помним: смерть, принесенная Артуру рукой Мордреда, сводит на нет возможность сотворения Царства Добра, Света и Мира. Грааль вместо того, чтобы объединить рыцарей Круглого Стола, распыляет их и приводит к антагонизму, делит на достойных и недостойных прикоснуться к Священной Чаше. А для самого лучшего из них, для Галахада, встреча с Граалем означает прощание с этим миром. Ланселот сходит с ума, Мерлин позволяет Нимуэ одурачить себя и заточить. Нечто кончается, кончается эпоха. Древнему народу Большой и Малой Британии, эльфам и другим расам придется уплыть на Запад, в Авалон либо Тир-Нан-Ог, потому что в нашем мире для них уже места нет.
Что и говорить, не очень-то во всем этом ощущается «гомеостат сказки».
А борьба Добра со Злом? В легенде Зло не побеждает напрямую и очевидным образом — Мордред погибает, фея Моргана проигрывает «сражение». Но смерть Артура должна — мы ведь это знаем — привести к нарушению изумительных планов короля. Отсутствие наследника не может не вызвать хаоса, борьбы за власть, анархии, мрака.
Но в то же время Мерлин вечен и когда-нибудь да вернется — как Гэндальф? А посему — ГЭНДАЛЬФА В ПРЕЗИДЕНТЫ! Вернется из Авалона и Артур, ведь он как-никак The Once and Future King. А вернется он тогда, когда с нашим миром действительно будет плохо, очистит наш мир от остатков Мордора и тогда воцарится мир, согласие и вечное счастье viribus unitas[72] при божеском (чародейском) вспоможествовании.
Призванный — преследуемый
Именно эту-то лирическую меланхолию, печаль по уходящему времени и кончающейся эпохе, сдобренную оптимизмом и надеждой, артистически использовал Толкин во «Властелине Колец». У нижеподписавшегося слезы наворачивались на глаза, когда Серый Корабль забирал Фродо из Серой Гавани, и у него же — нижеподписавшегося — сопли текли, ох текли, когда Сэм Скрамби извещал Рози Коттон, что он только что вернулся. Да,
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
