и с трясущимися руками.
– Танирэ? – окликнул его Бран. – Ты вовсе не-…
– Ничего, – быстро сказал Тарни, тяжело дыша. – Это ничего. Просто дай мне минутку…
Бран одарил ученика очень внимательным взглядом, и Лексию показалось, что в его глазах мелькнуло что-то, похожее на уважение.
– Знаешь что? – решил господин Лейо. – Пойдём-ка вместе.
После этого и до конца их «командировки» Лексий видел Тарни довольно редко. Так, по вечерам разве.
Несмотря на голос совести, он сам не нашёл в себе достаточно мужества, чтобы сидеть у постелей страждущих – да и проку от него там было бы маловато. К счастью, других дел тоже хватало: нужно было обеззараживать колодцы, прислушиваться к тем, кто ещё считал себя здоровым, одних отправлять в больницу, а на других накладывать профилактические чары… Лексий принимал во всём этом участие – не такое значительное, как штатные маги, но, в конце концов, он ведь научился чему-то за эти два года. Предположим, героем он не был, но и равнодушным камнем – тоже. Если он мог помочь людям, он хотел помочь.
На попечении их отряда было три соседних селения; на то, чтобы о них позаботиться, ушло неполных две декады. Новенькие из урсульской школы, ещё ничего толком не умеющие, просто присутствовали и наблюдали. Вернее, как – тот же Лорейн, например, в основном грязно приставал к местным девушкам, ну да ладно, чёрт с ним, хотя бы не мешал… Бран руководил работой: никто официально ему этого не поручал, но он как-то постепенно стал главным просто потому, что умел им быть. Не говоря уже о том, что он сам делал чуть ли не больше всех…
… а потом в один прекрасный день господин Стэйнфор и ещё кто-то незнакомый под руки ввели господина Лейо в дом, где они все ночевали, и бережно уложили его на кровать.
Четверо его верных учеников повскакивали, роняя стулья, и бросились к нему, а Бран взглянул на их перепуганные лица и вполголоса рассмеялся:
– Серьёзно? Вы удивлены? Айду, я вообще хоть чему-нибудь смог вас научить?..
Позже им рассказали: это случилось, когда он дезинфецировал очередной колодец. Чёрт побери, даже если знаешь, что магия рано или поздно тебя убьёт, наверное, всё равно в глубине души ждёшь, что потратишь своё последнее заклинание на нечто большее, чем какой-то колодец, жалкий и мутный…
Словно со стороны слыша бешеный стук собственного сердца, Лексий, не вполне отдавая себе отчёт в том, что делает, судорожно попытался вспомнить слова давно заученного заклинания, позволяющего передать другому часть своей силы. Даже смешно, Бран ведь сам тогда говорил, что пригодится… Но учитель сверкнул на него глазами и приказал:
– И думать забудь! Твоя жизнь – это твоя жизнь. Я знал, на что иду… – он усмехнулся одним уголком губ. – На самом деле, по моим подсчётам, я и так прожил пару лет лишних…
Бран был бледен, но его взгляд был ясным и спокойным. Его ученики, растерянные и поражённые, толпились вокруг. Лексий чувствовал, как земля уходит у него из-под ног: да, да, конечно, они знали, что всё кончится вот так, но… знать – это не то, знать не значит верить. Ему казалось – ему казалось, что если этот день вообще наступит, то только когда-то очень, очень нескоро… Чёрт, чёрт, чёрт, почему сегодня, почему сейчас – почему мир так кошмарно несправедлив?!..
– Ладно, мальчики, – твёрдо сказал Бран. – Теперь вы сами по себе. Ничего, главному я вроде бы вас научил, так что почти спокоен… – он взглянул на Халогаланда. – Ларс Оттар, в глубине души ты и сам знаешь, что великого волшебника из тебя не выйдет, но вполне приличным волшебником ты уже стал. Не мне судить, но я думаю, что ты выбрал правильно. Элиас…
Напряжённый и собранный, северянин подался вперёд, когда Бран назвал его имя.
– Ты один из лучших учеников, которые у меня были. Извини, может быть, мне стоило сказать это раньше, но твоя обида на весь мир, не сумевший разглядеть в тебе гения, всегда была лучшей гарантией, что ты не остановишься на достигнутом… Смотрю, чем ты уже стал, и понимаю, что поступал правильно. Только, богов ради, сделай что-нибудь со своими неуёмными страстями… Я не хочу, чтобы они помешали тебе добиться того, к чему ты стремишься. Танирэ, – Жеребёнок вздрогнул, словно его внезапно разбудили, и закусил губу, – у тебя очень редкий дар, и он в хороших руках. Тебе тысячу раз скажут, что тебе будет очень тяжело… и это будет правдой. Я велел бы тебе не позволять никому себя напугать, но это лишнее. Ты и так не испугаешься, это я точно знаю.
Бран сделал паузу, чтобы перевести дух. Он выгядел очень усталым – бесконечно усталым, и всё…
– Лексий, – сказал он наконец, найдя взглядом его лицо, – мне очень жаль, что я ничем не смог помочь. Но это не значит, что никто не сможет. Не бывает дверей, которые ведут только в одну сторону. Продолжай искать… И, просто на всякий случай, знай, что, если всё-таки решишь остаться, Сильвана станет богаче на одного хорошего мага. Ты лучше многих умеешь слушать, природное это у тебя, что ли…
Он замолчал, по очереди обвёл всех четверых взглядом и ровным тоном велел:
– Ну, всё. Теперь все вон, не желаю больше вас видеть. Джозеф, останься на минуту, у меня есть к тебе пара слов…
Он умер ещё пару часов спустя. Всё это время, равно как и всю следующую ночь, его ученики провели поодиночке забившись по разным углам, не в силах говорить – не в силах даже смотреть друг на друга. Они были ошеломлены. Раздавлены. У Лексия звенело в ушах от горя и ужаса, хотя он ещё не успел их осознать до конца. Они не просто потеряли друга – учителя – человека, который значил для них даже больше, чем они сами предполагали; нет, это было ещё и слишком красноречивое напоминание о том, какая судьба ждёт их самих. Им с самого первого дня в школе твердили о том, какую цену человек платит за волшебство, но только сегодня они наконец полностью осознали – только сегодня эта истина легла на них всей своей тяжестью…
То, что случилось, потрясло даже тех, кто не был близок с Браном. На его учеников смотрели с сочувствием, но, слава небесам, молчали – Лексий сейчас не вынес бы ни слова соболезнований.
К счастью, они как раз успели закончить работу до того, как внезапный гром среди ясного неба парализовал их и
