Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Что-то было разлито в воздухе в этот день, потому что, как выяснилось на следующее утро, все переспали со всеми. Даже Джей сумела затащить в постель чопорного Физика “в поисках прививки от неизбежного брака”, как сформулировал потом Шуша. Ему самому вполне хватало собственных приключений, поэтому он спокойно сидел в углу с бокалом “Гурджаани” и с интересом наблюдал за перемещением тел в пространстве. В какой-то момент на авансцене показался Липеровский, который куда-то тащил одну из лингвисток, а та, хохоча, отбивалась.
– Подари ты мне девицу, Шамаханскую царицу! – воскликнул Шуша.
– Не подарю! – воинственно ответствовал Липеровский, продолжая тянуть ее куда-то.
Считая все это веселой шуткой, Шуша вскочил и стал тащить хохочущую лингвистку в другую сторону. Возня продолжалась несколько минут, пока уставший Липеровский не ослабил хватку. Тогда Шуша подхватил девушку, быстро рванул в свою каморку и, прежде чем Липеровский их настиг, успел бросить свою добычу на кровать и запереться изнутри. Липеровский стал громко барабанить в дверь.
– Но всему же есть граница, – кричал ему Шуша через дверь, – и зачем тебе девица?
Липеровский продолжал барабанить, но поскольку ему больше не отвечали, постепенно стих.
Шуша и лингвистка сидели на кровати в полумраке. Оба молчали, пытаясь осмыслить мизансцену, в которую оба попали.
– Я, наверное, пойду, – робко сказала лингвистка. – Не буду вам мешать спать.
– Что ты! Оставайся. Кровать узкая, но мы поместимся. Я тебе советую снять платье, чтоб не мять.
Она стянула через голову платье, цвет которого разобрать в полумраке было трудно, аккуратно сложила его на крохотный столик, приделанный к подоконнику, скинула босоножки и быстро залезла под одеяло. Шуша разделся и залез к ней. Обоим было ясно, что вариантов дальнейшего развития сюжета не так уж много. Чтобы пропустить фазу переговоров, сразу начал ее целовать. Она не особенно сопротивлялась, но что-то ее сдерживало.
– Вы правда думаете, что я могу остаться?
Он понял. Ей хотелось услышать от него какие-то слова, которые оправдали бы ее безнравственное поведение.
– Ну что ты, – зашептал он ей в ухо, – как я могу тебя отпустить! У тебя такая нежная кожа, такие сладкие губы…
Этого оказалось достаточно.
Проснулся он поздно. Ее рядом не было. Он что-то натянул на себя и выполз в большую комнату. Половина гостей уже уехала, оставшиеся завтракали. Только тут до него дошло, что он не в состоянии узнать ее в одетом виде. На ощупь и по запаху, конечно, бы узнал.
Стихи, сочиненные Шушей в его комнате на Русаковской ночью 12 мая 1972 года после того, как он посадил в такси художницу по тканям
Я – безработный игрок.Я играю с остатками чая в стакане из-под токая.Нищий бездельник, хожу, натыкаясь на стулья, вздыхая и спотыкаясь.Трусоватый бретёр. Подловатый жуир. Донжуан, буржуа, ах, с руками плебея.Шлюховатых зрачков заглянув в глубину, приближаясь ко дну, я внезапно слабею.
О, доверчивый хищник. О, сладкий зверек.О, зрачков, о, шершавых сосков равнодушная нежность.Поперек моих рук, моих ног поперек, как французских духов пузырек,о, манящей твоей пустоты бесконечность.Горьковатой слезой, ядовитой слюной, белой каплей в горячих губах утопаю.Как остатки токая, тебе я себя уступаю. Ты сладко урчишь, засыпая.
Внизу приписано рукой Даниила: “Можно заметить, что главный мотив этого поэта – слабость («я внезапно слабею»). Странно, что молодой человек пишет такие вещи”.
Алла: дети
Шушу я видела теперь редко. Похоже, архитектура занимала его полностью. Не считая, разумеется, донжуанских дел. Я продолжала ездить к Сеньору. И однажды произошло неожиданное. Он в меня влюбился – через десять лет после знакомства! Как-то позвонил из автомата – хотел вытащить к нашим общим друзьям слушать мюзикл “Оливер!”. К роману Диккенса у него было очень личное отношение – возможно, судьба мальчика-сироты напоминала собственное детство. К этому времени моя подростковая влюбленность в него давно прошла, и мне не хотелось никуда идти. Он не уступал.
– Я только что уронил монету в телефонной будке, чтобы позвонить тебе, – говорил он. – Долго шарил рукой по грязному заплеванному полу и молился, чтобы монета нашлась. Я был готов отдать за эту монету полжизни. Она нашлась, и вот звоню.
Все это было так непохоже на Сеньора, что я поехала. Потом осталась у него ночевать, и в конце концов у нас начались взрослые отношения. Через несколько месяцев я забеременела. Когда он узнал, что будет ребенок, просто сошел с ума.
– Я напишу твоей маме письмо, что прошу твоей руки. Я могу зарабатывать очень много денег, просто раньше у меня не было стимула. Час проведу за машинкой, и этих денег хватит на неделю.
Была свадьба. Куда делись его ирония и цинизм! Друзья собрали приличную одежду – брюки, красивый свитер, новые ботинки. Но когда родилась Ника, началась совсем другая история. Семейная жизнь с Сеньором не могла получиться – он мастерски заманивал и привлекал к себе людей, а потом их бросал. Теперь он все чаще уходил ночевать в свою конуру.
И тут началась массовая эмиграция. Знакомые понемногу исчезали. И друзья стали приставать к Сеньору:
– Ты всю жизнь повторял стихи своего сокамерника: “А когда пойдут свободно поезда, я уеду из России навсегда”. Поезда пошли. Твой сокамерник уехал. А ты чего сидишь?
На что он отвечал:
– Я вот уже три года всех спрашиваю, где Калининское отделение милиции, и ни одна собака мне не говорит. Как я могу взять оттуда справку, если никто не хочет мне сказать, где оно находится? Но даже если представить себе, что я каким-то чудом собрал все справки и сделал ремонт в квартире, дальше начинается самое трудное: надо платить за визу сорок рублей. А где их взять?
Друзья были уверены, что стоит только нашему Сеньору пересечь границу, как мировая прогрессивная общественность тут же поднимет его на пьедестал.
Он будет сидеть где-нибудь в кафе “Флориан” на пьяцца Сан-Марко в Венеции и произносить монологи, а толпы учеников и поклонников будут их записывать и тут же публиковать. Поэтому друзья сами нашли Калининское отделение милиции, сами собрали все справки, сами сделали ремонт в его комнате и сами внесли сорок рублей. После чего Сеньору ничего не оставалось, кроме как взять в одну руку пластиковый пакет с блоком сигарет “Шипка” и последним номером газеты Paese Sera, а в другую – машинку “Рейнметалл”, сесть в самолет и улететь. Правда, в Шереметьево в самый последний момент он сунул машинку Шуше: мне не понадобится.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
