— Борис Иванович, к вам посетители. Елена Андреевна и … — девушка смотрит на меня, — как вас представить? — шепотом спрашивает.
— Никак, — скупо отвечаю ей.
— … Елена Андреевна и парень какой-то.
— Пусть заходят, — слышу густой бас в динамике.
— Проходите. — Секретарша выскальзывает из-за стойки и открывает перед нами двери, впуская внутрь кабинета.
— Борис Иванович, может, чай или кофе? — Голос у девушки ровный, звонкий и совсем не вяжется с обстановкой в кабинете.
— Не нужно, Милена. Если что, я позову, — отвечает Болотов.
Я строго смотрю на мужчину. Ему чуть больше пятидесяти. С такими в бизнесе дело иметь — одно удовольствие.
Широкий подбородок, крупные черты лица, суровый взгляд — все это говорит о том, что Болотов — человек волевой и властный, а если это так, то не обделен и здравым смыслом.
Значит, у нас будет короткий разговор.
— Ну, здравствуй, Лена. Раз соизволила сама прийти, так не стесняйся. Проходи. А это кто, адвокат?
— Борис Иванович, о чем ты? Я же тебе говорила, что в командировке была, — голос женщины становится заискивающим.
— Я говорю, сядь, Лена. И заткнись. Хватит лжи. По-твоему, я похож на дурака? Ты думала, что сможешь обвести меня вокруг пальца, подставив под удар наивную девочку?
— Борис Иванович… — у Голубцовой срывается голос.
— Да, Лена, я все знаю, и никакие адвокаты тебе не помогут. — Он сурово смотрит на меня.
— Я не адвокат. Демьянов Глеб. Муж Надежды, — представляюсь, но шага в сторону Болотова не делаю.
— Вот как? — вскидывает он бровь, с интересом меня рассматривая. — А мне Надя говорила, что она мать-одиночка.
— Была. До недавнего времени. И этим не преминули воспользоваться коварные люди, — коротко киваю на Лену. — Надеюсь, вы разберетесь? Иначе придется разобраться мне.
Подхожу к столу и кладу телефон Голубцовой перед Болотовым.
— Вот чем занимаются ваши сотрудники в свободное от работы время.
Мужчина берет телефон, и я вижу, как у него сжимаются челюсти и желваки играют на щеках.
В кабинете повисает тяжелое молчание.
— Я, пожалуй, пойду. А вы уж постарайтесь, Борис Иванович, достойно наказать свою партнершу так, чтобы мне не пришлось вмешиваться в это дело.
— Да уж постараюсь, молодой человек, — сухо отвечает мужчина, кидая в сторону Голубцовой грозный взгляд.
ЭпилогТри месяца спустя
— Объявляю вас мужем и женой!
Стоит прозвучать этим словам, как маленький зал ЗАГСа взрывается аплодисментами. Я, окольцованная и в прекрасном белом платье, держу под руку самого лучшего мужчину на свете.
Мое сердцебиение учащается под взглядом Глеба, который не отводит с меня глаз, а восторг и счастье возносят ввысь. Мне кажется, еще немного, и я потеряюсь, растворюсь в своем мужчине, а нельзя: на нас смотрят наши дети.
Глеб склоняется ко мне и оставляет на губах легкий поцелуй.
— Люблю тебя больше жизни, — выдыхает он, прежде чем отстранится.
— Ура! Ура! Ура! — оглушают зал низкие голоса друзей Глеба, и я смущаюсь, глядя со стороны на забавную картинку, что развернулась перед нами.
— А им идет, правда? — дернув за руку мужа, шепчу ему на ухо.
— И правда, идет, — соглашается он, ухмыляясь.
Парни одеты в парадную одежду. Двое из них на руках держат наших дочек, а третий за руку держит Коленьку, который мужественно старается не плакать. Только у Тимофея в руках массивная камера, и он, как заправский оператор, старается запечатлеть весь процесс нашего маленького торжества на память.
— Жаль, что у Маши не получилось задержаться. — Обхватив руку Глеба, прижимаюсь к нему. — Она бы точно оценила этот момент.
Под бурные аплодисменты мы выходим из дверей ЗАГСа, и я, не успев переступить порог, чувствую, как Глеб подхватывает меня и тонны окружающего меня тюля на руки и переносит.
— Примета такая, — улыбаясь, говорит он и целует меня в губы.
А я нежно обнимаю его за шею, прижимаюсь. Знаю же, что такой приметы нет. Просто Глеб отыскивает любую возможность и придумывает разные чудные суеверия, лишь бы на руках меня поносить. Все за лодыжку мою беспокоится. Не нравится ему, что припухлость до сих пор не прошла.
Донеся меня до машины, Глеб опускает меня на асфальт, позволяя забраться в салон самостоятельно. Платье, однако, доставляет неудобства.
— Детей заберете с собой? — с надеждой спрашивает Антон.
— Крестная Надя, а можно я поеду с Кириллом? — просит подбежавший к двери племянник, а я кидаю короткий взгляд на Кира, спрашивая разрешения; тот согласно кивает головой.
— Только если пообещаешь вести себя хорошо, — улыбаюсь.
— Дядя Глеб, можно? — обращается мальчик и к моему мужу, он для ребенка неоспоримый авторитет.
— Давай уже беги. — Глеб ерошит Коле волосы на макушке. — А принцессы поедут с папой и мамой. Идите ко мне, мои красавицы. — Муж забирает девочек у Антона и Володи, и по лицам парней я понимаю, что их изрядно помучили.
— Ну что? Теперь можно в ресторан? — Тимофей появляется будто из воздуха и щелкает всех нас, а потом обнимает Глеба за плечи. — Вот повезло тебе, мерзавцу такому! Заполучил себе такой жирный кусок, что аж завидно. Сразу все обязательства перед обществом выполнил: детьми обзавелся, причем уже взрослыми, женился, жилье есть. Осталось только дерево посадить, — криво усмехается он.
Я искоса бросаю понимающий взгляд на Тимофея.
После всего случившегося Глеб очень долго не мог простить друга. Помню, как к нам несколько раз наведывалась «делегация примирительная», но Глеб был неумолим.
Но не просто же так говорят, что вода даже камень точит.
Так произошло и в отношениях Глеба и Тимофея. Парень оказался очень настойчивым. Признал свою вину. Покаялся. Сказал, что был дураком, когда не поверил мне. Глеб молча слушал в первый раз, во второй, а в третий… сдался.
