Айви сунула листок и ручку под подушку, вслушавшись в глубокое теперь дыхание девушки на соседней койке. Та наконец смогла уснуть.
Затем Айви вспомнила о маленькой темноглазой девочке, приходившей днем в прачечную. При виде нее Айви пришла в ужас. Ей доводилось встречать в приюте девочек не старше тринадцати лет, но этой, одетой в волочащийся по полу безразмерный балахон, едва ли исполнилось шесть или семь.
Именно в тот момент она приняла важное решение. Если ей придется остаться здесь, не в силах помочь самой себе или Роуз, она предпримет все, чтобы защитить эту малышку. Она отомстит монахиням, сделав то, что им было более всего ненавистно: даст почувствовать девочке с разбитым сердцем свою любовь.
Айви заснула только на рассвете. Ей приснилось, будто она сидит на плечах отца, а его руки сомкнуты вокруг ее ног, и смотрит, как он идет куда-то своими широкими шагами. Она ощущала счастье, улыбаясь сверху всем, кто встречался им по пути, словно сидела в неприступной башне, а морской бриз развевал ее длинные рыжие локоны.
Глава 28
3 апреля 1957 года, среда
Айви подняла взгляд с отжимного пресса для простыней. В дверном проеме замерла маленькая девочка, впервые замеченная ею несколько недель назад. Айви тогда наблюдала, как она стояла на специальной подставке для ног у бака с бельем и все равно едва дотягивалась до него. Ей не больше семи лет, мысленно отметила Айви. Маленькое личико с хрупкими чертами, спутанные черные волосы, желтоватая кожа, словно никогда не знавшая солнечного света. Затем, через пару дней, она куда-то пропала. Айви понятия не имела, где она, и молилась каждую ночь, чтобы малышка вернулась домой в счастливую семью. Но неделю спустя девочка появилась снова и выглядела даже бледнее, чем прежде.
Сейчас она испуганно оглядывала цех широко открытыми глазами, сцепив ручки перед собой. Коричневый балахон болтался на ее костлявом теле подобием палатки, и под ним можно было разглядеть только лодыжки и узкие ступни, обутые в сандалии.
Айви заметила, как сестра Фейт и мать Карлин что-то обсуждали между собой, но тут же опустила взгляд, стоило одной из них сделать жест рукой в ее сторону. Она сосредоточилась на работе, вынимая вместе с Патришией раскаленные простыни из отжимного пресса, растягивая и складывая их для отправки в сушилку. Она напряглась всем телом, когда мать Карлин встала рядом с ней. Чувствуя, насколько критически оценивают ее труд, ощутила дрожь в пальцах, а прессы змеями скалились и шипели на нее.
«Мэри». – Она уловила на шее дыхание матери Карлин.
«Слушаю вас», – отозвалась она как положено, на время прекратив то, чем занималась.
«Это дитя нужно занять работой. Она могла бы, например, относить простыни в сушилку, чтобы вы с другими девушками не отвлекались на это. А под конец каждого дня ей можно поручить спускаться в гладильный цех и сортировать готовое белье. Попроси сестру Эндрюз показать ей, как это делается».
«Будет исполнено», – сказала Айви, обратив внимание, что девочка инстинктивно отодвигается от матери Карлин и стремится встать как можно ближе к ней самой.
«В нее вселился дьявол, – произнесла мать Карлин с таким выражением лица, словно ей приходилось разжевывать что-то очень горькое. – Если ты с ней не справишься, я найду кого-то другого, кому это под силу. Приступай к полезному труду сейчас же!» – рявкнула она на девочку, которая испуганно кивнула.
Айви прекрасно понимала, как тяжко придется Патришии, если оставить ее одну. Как только мать Карлин отошла, она как раз вовремя успела повернуться и схватить огромное полотнище простыни, чтобы то не свалилось на пол, за что порция побоев досталась бы им обеим. У нее перехватило дыхание, когда горячий хлопок буквально вонзился в кожу и обжег ее, заставив Айви негромко вскрикнуть.
Маленькая девочка посмотрела на нее снизу и потянулась, чтобы помочь ей убрать простынь с руки. Айви взглядом поблагодарила ее, и чуть заметная улыбка промелькнула в уголках губ ребенка.
Затем она внимательно наблюдала, как Айви и Патришия складывают простыни и добавляют их в общую стопку на подставках, стоявших рядом. Айви бросила взгляд на сестру Фейт, сидевшую за штопкой, а потом вновь на девочку. Несмотря на явную запущенность, полное пренебрежение к внешности, она была красива – с темно-карими глазами под длинными ресницами. Иногда казалось, что мыслями она уносилась куда-то очень далеко. Во всей ее фигуре ощущалась напряженность, хотя она держалась ровно, выпрямив спину, высоко держа голову и следя за каждым движением Айви так, будто от этого зависела вся ее жизнь.
Айви пыталась полностью сосредоточиться на работе, но ей мешал волновавший ее вопрос: почему эта девочка находилась здесь? Была ли она ребенком одной из беременных девушек, поступавших в приют, или же пришла сама со стороны? У нее была грязноватая кожа, чернота под ногтями и пыль, въевшаяся в складки локтевых суставов. Ее покрытые цыпками руки украшали еще и синяки. Из-под балахона местами торчали пожелтевшие бинты, запятнанные запекшейся кровью. И вообще ручки девочки пестротой напоминали Айви пустые воробьиные яйца, которые ее отец иногда находил в гнезде на росшем около дома дубе.
Голова у Айви пошла кругом от ответственности, только что возложенной на нее. Работа в прачечной была трудна для двадцатилетних молодых женщин. Что же говорить о маленьком ребенке! Рабочий день начинался с шести утра и продолжался до восьми вечера, были лишь два коротких перерыва на еду, причем очень скудную. После нее у тебя в желудке урчало от голода сильнее, чем до того, как ты садилась за стол. Самой юной девушке, трудившейся вместе с ними, насколько знала Айви, исполнилось четырнадцать. Она почти ежедневно ценой нечеловеческих усилий справлялась с неповоротливыми механизмами, с несусветной жарой, постоянно повторяя одни и те же изматывающие движения. Невозможно было даже представить себе, как сумеет выжить в таких условиях это хрупкое создание.
Она протянула руку и пальцем надавила на кнопку, отключавшую пресс, после чего они с Патришией принялись нагружать простынями заранее подготовленную тележку. Айви мучительно пыталась придумать, как сделать работу посильной для маленькой девочки. Она почти наверняка не сумеет вывезти тележку из прачечной и докатить через коридор к сушилке, чтобы не наткнуться на что-нибудь и не опрокинуть груз. К тому же тележка была старая. Под тяжестью кучи все еще влажных простыней ее колеса со скрипом крутились и часто заедали, а деревянная ручка уже растрескалась и царапала ладони. В конце длинного коридора каждую простынь следовало аккуратно повесить на одну из множества сушильных перекладин, после чего всю махину нужно было подтянуть вверх, под потолок. Айви посмотрела на тоненькую фигурку перед собой, зная, насколько ей придется тяжело, но прикидывая, что, если девочка сумеет в точности исполнять нужные манипуляции, все у нее может получиться.
Она сама взялась толкать тележку, жестом призвав девочку следовать ее примеру, на что та охотно откликнулась. Тележка со скрежетом и скрипом в колесах катилась вдоль стен, уставленных емкостями для стирки, над которыми в полном молчании склонились десятки девушек. Девочка внимательно наблюдала, отмечая про себя каждую деталь того, что делала Айви, как она постоянно подправляла движения тележки и заставляла ее двигаться по прямой. Когда они добрались до двери, сестра Фейт повернулась к сестре Эндрюз и подала ей связку ключей.
