Какими способами можно убедить капризных девушек выполнить долг перед солидной фирмой?
Кошка сдохла, хвост облез, кто промолвит, тот и съест. Ни в коем случае не заказывать в зале блюда и напитки. Поужинаем вместе?
Лариса встала, шатнулась, чуть не упала, ушибла бедро о край кухонной мойки, налила себе почти полстакана виски и выпила залпом. Тяжело опустилась на стул, чувствуя во всём теле горячую ватность. Облокотилась на стол и положила голову на руки…
…Она вошла в полутёмный коридор, выложенный кафелем, с тусклой лампой дневного света, с полом в выщербленных каменных плитках. У стены стояла больничная каталка с телом, прикрытым простыней — и это было тело охранника, потому что из-под простыни торчали его начищенные ботинки. Охранник был мёртв, но караулил, выжидал момент, когда Лариса подойдёт поближе, чтобы…
Чтобы — что?
Он был ужасно голоден.
Лариса замерла в тупом беспомощном оцепенении. Двери в коридор распахнулись, мёртвый Ворон в чёрном свитере и джинсах, в которых его хоронили, протянул ей руку и крикнул:
— Ларка, бежим отсюда!
Они выскочили через какое-то место, напоминающее операционную — может, зал для вскрытий — и другой коридор, заставленный каталками с голыми трупами, на грязную лестницу, а потом — на ночную улицу. Пальцы Ворона были холодны и тверды, как резина на морозе, но от него исходила какая-то странная, тяжело описуемая тёплая сила — и Лариса не выпускала его руки.
Они пробежали больничный двор, в котором стояли заиндевевшие «РАФы» скорой помощи, попали на кладбище, прекрасное морозной ночью, как парк, освещённый холодной луной, пробежали его насквозь; Лариса задыхалась от жестокого мороза, дыхания Ворона было не видно или он не дышал…
Улица около кладбища была пуста, и Ворон обернулся к Ларисе, улыбнулся и подмигнул, и она поняла, что опасность почти миновала, но тут шикарный чёрный лимузин, похожий на катафалк, на дикой скорости вылетел из-за угла прямо на них. Лариса успела увидеть расширенные вишнёвые зрачки Ворона, в последний момент перед тем, как он выдернул руку и оттолкнул её в сторону.
Падая, Лариса ещё видела, как тело Ворона врезалось в ветровое стекло и скатилось под колеса, и слышала визг тормозов и хруст костей, и водитель притормозил, остановив задние колёса на переломанных рёбрах Ворона, и, опустив стекло, улыбнулся.
За рулём сидел Эдуард.
Лариса проснулась от собственного крика. Еле-еле брезжил рассвет. Все кости ломило от неудобной позы; голова раскалывалась, но была на удивление ясна. Лариса не без труда добрела до ванной, чтобы принять душ. Некоторое время постояла перед зеркалом, разглядывая чёрные круги под собственными глазами. Усмехнулась, ушла в кухню варить кофе. Она пила кофе в тишине, так и не осмелившись включить музыкальный центр. Потом закурила и задумалась.
Ты с ума сходишь, сказало новое «я». И скоро сойдёшь такими темпами. Только сумасшедшие во всём видят тайные знамения. Знаешь, милочка, в чём твоя беда? Ты никак не можешь смириться с тем, что твой парень мёртв. Что нет его уже. Нигде. Вот это тебе надо принять. А ты слушаешь психов и сама потихоньку дуреешь. И от тоски готова принимать галлюцинации за откровения свыше.
Я, действительно, не могу смириться, сказало старое «я». Я неверующая, но я не верю и в это «нигде». И он был не только моим парнем, видишь ли. Он был моим другом, моим близким другом — многие женщины могут таким похвастаться?! Мы были двумя бойцами в одном строю, мы дрались за себя, сколько могли, нас не понимали, нас принять не хотели, нас слишком мало любили, а мы спиной к спине дрались за право быть услышанными и увиденными… и любимыми… и я выжила, а он погиб. Мужчины не так терпеливы и терпимы, им конформизм ненавистен, они смиряться не умеют… и он использовал героин, как обезболивающее, когда открывались раны.
Нас одними сапогами пинали.
У меня, вероятно, может быть муж, могут быть дети, но у меня больше не будет Ворона, вот в чём дело. Поэтому…
Поэтому в жизни нет никакого смысла, ты хочешь сказать?
А какой? Есть, спать, может быть, ещё и трахаться, танцевать для этих уродов под потрясающую музыку Ворона, которую они не то, что слышать — видеть аудиокассету с её записью не достойны… и ещё — терпеть то снисходительно-похотливо-добродушное отношение, какое ты всегда получаешь от мужчин, если ты женщина, если ты красивая женщина, если ты имеешь несчастье родиться блондинкой.
Что можно увидеть в глазах блондинки? Заднюю стенку черепа. Будь оно всё проклято!
Ух ты! Тогда пойди да и повесься, бедняжечка, съязвило новое «я». Слабо?
Слабо мне, слабо. Иначе я бы вместе с ним ширялась этим чёртовым героином… И что же мне теперь делать? Что? Опускаться, раскисать по бабьей слабости, да? Спиваться, что медленнее, чем скалываться, не так надёжно и гораздо противнее? Может, ещё замуж выйти — за какую-нибудь благополучную насекомую тварь с формулой бытия «Пива — и в койку»?!
Внезапно Лариса ощутила, как в душе поднимается холодная волна тихой ярости. Тоже мне — одинокий боец. А ну — смирно! Утри сопли. Жрать меня захотели, значит? Жрать меня, да? Ну хорошо, жрите. Но я уж позабочусь застрять у вас в глотке.
Лариса заварила кофе термоядерной крепости, выдавила в чашку пол-лимона и положила столовую ложку мёда. Отхлебнула горячей, горькой, кислой, сладкой черноты, закурила и с удовлетворением почувствовала, как проясняются мысли.
Внутренний компьютер занялся подбором и сортировкой нужных файлов. Видеоплеер крутил куски снов. Стоп-кадр: Ворон за решёткой. Ведь не было же между нами этой решётки. Откуда она взялась? Стоп-кадр: мерзкая улыбочка Эдуарда из окошка автомобиля. Сопроводительный текст: сны эти — это попытки Ворона докричаться до меня и ещё чьи-то попытки ему помешать. Эдуард?
Руки Ларисы сами собой сжались в кулаки, так что ногти врезались в ладони. Эдуард. Умершие во сне продолжают делать вид, что они правят, снова запел в записи Бутусов или, скажем, Ворон. Вот о чём. Ну-ну. Только я ж, мой усопший начальник, кол осиновый забью в твою… поганую яму. Очень глубоко.
Лариса рассмеялась нервным злым смешком. Да они же там и вправду мёртвые! Они же действительно, взаправду мёртвые! И почему это, хотела бы я знать, одни мертвецы мешают другому вступить со мной в контакт?
О, я поняла — голод! Они не такие, как Ворон. Они — голодные твари.
Ну погоди, подумала Лариса в каком-то злом упоении. Я тебя накормлю. Досыта. Не обрыгайся.
В тишине неожиданно резко зазвонил телефон. Определитель высветил номер Антона.
Лариса взглянула на этот номер, и яркая мысль полыхнула, как молния. Римма, как будто, предлагала через Тошечку поставить какую-то там защиту в моей квартире. От Ворона.
Ты на кого работаешь, гадина?!
Лариса взяла трубку. Краем глаза увидела в зеркале суровое лицо Мата Хари.
