Оглядываюсь, понимаю, что этот мудак решил свалить, что очень жаль, можно было его ещё помять. Хотя так мне никто не помешает, но ради безопасности подхожу к входной двери и защелкиваю на замок, этот звук эхом отдаётся на все помещение.
Даже Тина притихла, словно почувствовала свой проигрыш.
Возвращаюсь к ней, она продолжает сидеть на коленках, не поднимая голову, покорно принимая ситуацию. Это заводит сильней, чем бы она стояла полностью голая.
Ощущаю себя чертовым Господом богом на данный момент. Попалась. Мозги полностью отключаются, здравый рассудок потерян, на его место встаёт необузданная похоть со смесью трепетной глупой нежностью. Хочется отыметь и прижать к себе, успокоив.
Но не заслужила эта мразь такой роскоши. Не сегодня. Если бы не её этот поступок, все сейчас было бы по-другому.
Хватаю её за руку, грубо тяну вверх, на себя, она же не сопротивляется, послушно встает на ноги, продолжая смотреть в пол.
Растрепанная, с потекшей тушью, в слезах, дрожь проходится по всему её крохотному кукольному тельцу, в милом голубом, как облако платье. Она вытирает ладошками свои мокрые щёки, нервно дышит, ожидая дальнейших действий.
Не дура, прекрасно знает, что её ждёт, за такое непристойное поведение, уверен, уже пожалела о своём поступке.
Наказать. Что бы выжечь из её головы эту беспечность, чтоб в следующий раз думала, прежде чем поддаваться своим похотливым порывам с другим.
— К столу. Ложись на него животом и приподними платье. — Четко. Грубо. Неимоверно возбуждаясь. Заводясь только от её испуганного вдоха. До предела.
В голове только одна мысль трахнуть.
Тину продолжает трясти все сильнее, делает несколько неуверенных шагов в сторону стола, обходя меня.
Перехватываю её, дёргая верх платья, срывая маленькие пуговички, которые с характерным звуком рассыпаются по полу, открываю своему взору голые сиськи и плечо. Подталкиваю, уже устав ждать.
Сам на ходу расстёгиваю ширинку, достаю ноющий твёрдый, как скала член.
— Хорошая девочка. — Говорю, когда она выполняет мой приказ, поднимает платье выше, оголяет крохотную задницу и нагибается над столом. — А сейчас, я покажу тебе, что бывает с такими похотливым суками, вроде тебя.
На шатающихся ногах, иду к ней, не веря своему счастью. Прикасаюсь к голому плечу, получая от неё нервный вздох, пытается сдвинуться, словно ей противны мои прикосновения.
Выводит на ровном месте.
Пора перестать с ней нежничать, и начать действовать более активно, грубее.
Наматываю шикарные белые локоны... мечтал, так скрутить их годами, пропадал ночами в фантазиях, мучаясь, получая лучшие оргазмы без помощи опытных женщин.
Сатанею. Черт, умираю от чувств, накрывших в этот момент, это уже не я, а какой-то чужой мне человек, помешанный на своей прекрасной жертве. Член напряжен, как никогда до этого и готов излиться прямо в эту секунду, дергается, приходится его сильно сжимать, чтобы продлить этот кайф.
Отодвигаю её стринги в сторону, провожу чувствительной головкой по сухим складкам, пытаюсь медленно, но уверенно просунуть внутрь неё.
Плевать. Разорву, сделаю больно, как и она, мне делала все это время. Просовываю на половину, от чего она напрягается ещё сильней, начинает дергаться и дышать чаще.
Хочу слышать её крики и видеть слезы!
— Прошу... — хрипло, очень тихо, но я все же смог расслышать, — пожалуйста... мне очень больно... Кайл, умоляю...
Резко прекращает все действия, даже дышать, кажется, перестаёт, только спина и задница напряжена и мышцы дергаются, но сама же не подаёт и звука.
Меня словно окатывает ведром с холодной водой, пелена из глаз рассеивается.
Чувствую стыд. Какой я мужик, если изнасилую девушку, даже если она сама виновата. Не просто девушку, а свою любимую женщину, будущую жену и мать моих детей.
Я обещал себе, что прощу ей все. Старую обиду нужно заглушить и убить в себе окончательно.
Нет... наши отношения не начнутся с насилия.
— Успокойся, расслабь мышцы, — отпускаю её волосы, начинаю разминать спину, глажу, медленно переходя к попе, раздвигаю её ноги шире. — Дыши глубже маленькая, — пытаюсь с ней разговаривать, чтобы немного отвлечь. Она продолжает стискивать меня, принося боль, но я терплю, не двигаюсь. — Давай, я вытащу его.
— Пожалуйста! — все же подаёт голос, хриплый и сломанный, а у меня сердце сжимается.
Какой же мудак.
Как можно мягче, и медленней освобождаю её от себя, от чего она расслабленно вздыхает. Даю ей немного времени прийти в себя.
— Лежи не двигайся, — опускаю её обратно на стол, после того, как она начала привставать.
Конечно, я не собираюсь на этом заканчивать.
Одно дело грубо отыметь, другое изнасиловать. Она все же должна течь, а ни чувствовать только одну боль. Я не изверг и не насильник, но оставлять все так не собираюсь, она явно доигралась.
Встаю на колено, охватываю её попу руками, слегка пошлепываю сначала одну половинку, после другую, смотрю на реакцию. Всхлипов не слышно, лежит не дергается в страхе, хорошо.
Подцепляю пальцами трусики и тяну вниз по стройным ногам, открывая своим глазам её нежную, слегка покрасневшую от моего грубого вторжения, плоть.
Неосознанно облизываю губы, уже полностью готов опробовать свою женщину впервые.
Пальцами пробираюсь к ней, раздвигаю складки, чтобы прикоснутся к самой желанной киске для меня. Медленно и почти невесомо провожу языком по плоти, хватаю её за задницу, что бы ни рыпалась и не дергалась. Легкими рывками тяну на себя, создавая иллюзию траха, с моим языком.
Она пытается отстраниться, но я прекрасно слышу её учащенное дыхание, и теперь уже точно не из-за страха. Продолжаю двигаться, набирая темп, впитывая в себя её еле слышные стоны и бормотания.
Черт, никогда не любил визгливых баб, многие звучат фальшиво. Но сейчас я слышу настоящие эмоции, которые Тина пытается явно скрыть. Да вот только сама не заметила, как начала тереться своей киской о лицо и мне остаётся только подстраиваться под девушку. Член приходится снова сжать, потому что он снова готов излиться, даже не проникнув в эту ведьму, тело живет своей жизнью от меня, когда она по близости, ему не важно, что хочу лично я.
Хотя в одном наши желания схожи.
Резко отстраняюсь, поднимаясь на ноги, продолжаю удерживать девушку на месте.
— Шшш... сейчас ты получаешь своё, не дергайся, маленькая, — наклоняюсь к её лицу, убираю волосы, замечаю, что щеки моей сладкой зарумянились, и она продолжает тереться, только теперь о мой пах.
— Не надо... — слишком надломлено, почти сдаваясь, показывая последнее сопротивление.
