Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
…золотая фигурка танцевала в лиловом облаке, и мы глядели на нее вместе с Со. Так это была я сама? А почему нет, ответила Со. Кто сказал, что женщина не может быть Шивой? Я засмеялась. Со смеялась вместе со мной, и это продолжалось долго. Главная Песня, сказала она, вовсе не песня, которую поет бог. Эту песню поешь ты. Ты сама в тайном храме своей души решаешь, быть миру или нет. Ты выбираешь, дать миру еще один шанс, или нет. Это твой мир. Он существует только потому, что ты так хочешь, и ты всегда можешь выключить проектор, который его создает. Твоя душа так захотела – быть тем, чем она стала. Она отдыхает здесь от своего всеведения и всемогущества. Поэтому не завидуй тем, кто велик и силен. Они невероятно нелепы. Вселенная – вовсе не то, что пишут в учебниках по астрономии. И не то, что говорят попы. Каждая душа создает свой мир, но все души, как нити, переплетены друг с другом… И все они – одна и та же нить, одна мгновенная бесконечность, одна и та же заблудившаяся в себе пустота, одна неразделимая боль и радость. Ты хочешь, чтобы это было? Или ты хочешь, чтобы этого не было?
Вопрос был обращен ко мне.
Я хотела, чтобы это было.
Со печально улыбнулась. В твоем мире больше не будет старушки Со, сказала она. Не будет злобного Тима, не будет Камня и масок… Все будет по-другому. Так же, но по-другому… Ну хоть маски пусть останутся, попросила я. На память. Думай, о чем просишь, ответила Со. А то ведь правда это получишь. Со, прошептала я, пожалуйста – можно мне опять тебя увидеть? Увидишь, сказала Со. Если сумеешь узнать. А теперь создавай новый мир. Как, спросила я. Как хочешь, милая, засмеялась Со и исчезла.
Значит, Камень еще работает? Но как мне создать мир? Что это вообще такое?
Наверно, то, что рассказывают мне органы чувств.
Чтобы у меня были органы чувств, нужно тело. Я помню, каким оно было. Пусть будет таким же.
Руки… Руки, где вы?
Я провела бесплотным вниманием по тому месту, где полагалось быть правой руке – и пустота ответила легкой электрической щекоткой, уже откуда-то мне знакомой.
Я прошлась по левой руке, потом по животу и ногам.
Теперь у меня были ноги. Они оказались сложены в полулотос, словно я сидела в магическом цветке – или сама этим цветком была: я чувствовала контуры своего тела по приятной электрической дрожи, чуть отстающей от луча моего внимания.
Я переместила внимание вверх по спине, по шее – и из той же самой щекотки возникла моя голова. Сначала затылок, потом щеки и лицо.
У меня были глаза, уши и нос – чтобы убедиться в этом, я специально изучила их электрические пинги в мельчайших деталях. Значит, я могу видеть и слышать… То есть, догадалась я, бесконечно расширить себя во все стороны, потому что «видеть» и «слышать» – это то же самое. И, как только я поняла, я сразу это сделала.
До меня донесся низкий и глубокий звук гонга.
Я почувствовала легкую эйфорию – словно миг назад совершила что-то важное, что-то самое главное.
Конечно! Я заново создала весь этот гребаный мир… Хотя очень и очень авторитетные источники предупреждали, что делать этого ни в коем случае не надо.
Я открыла глаза. На мне были эластичные штаны для джоггинга и майка. Я сидела в большом прохладном зале, и вокруг меня были женщины, в основном азиатки. Через проход сидели мужчины. Европейцев и азиатов примерно пополам.
Я знала это место.
Я провела в этом зале уже много дней.
Ну да, конечно – я же была на ритрите! На ритрите по Гоенке. В Таиланде, в трех часах езды от Бангкока. Далеко от моря. В самой настоящей азиатской глуши.
Зал понемногу зашевелился, люди начали вставать – и я поняла, что это была последняя обязательная медитация за день. Я аккуратно поднялась, размяла затекшие ноги – и вышла из зала на вечерний воздух.
Мои тапочки стояли там же, где я оставила их час назад.
Я знала, куда идти – мое временное жилье было в одном из одноэтажных жилых блоков в ста метрах от зала. Через минуту я оказалась у себя в гнездышке.
Это была уютная одноместная келья с душем и потолочным вентилятором, с москитной сеткой во всю стену и окном странной конструкции, похожим на стеклянные жалюзи: можно было открыть их для воздуха или полностью закрыть. За окном был пруд с лотосами, и, пока я переодевалась, там несколько раз плеснула рыба.
Я легла на узкую лежанку и стала соображать, что происходит.
У меня была отчетливая память о времени, проведенном в этой комнатке. Ритрит уже кончался: сегодня был последний полный день. Я жила здесь, спала на этой лежанке. Вставала рано утром, еще затемно – и вместе со всеми ходила в тот самый зал, откуда только что вернулась.
Мало того, я успела полюбить это место. Его построили как нечто прямо противоположное повседневному миру – и мир действительно остался по ту сторону пруда, далеко за моим окном…
Воздух был теплым, но я не ощущала жары. Наоборот, пруд и зелень источали ту особую тенистую свежесть, которая при попытке воспроизвести ее в северном ландшафте становится холодной сыростью. Но здесь, на юге, это было восхитительно – словно бы природа сшила специально для человека маленький и прохладный зеленый кокон.
Мне не хотелось ни о чем думать, до того было хорошо. Я уже и не помнила, когда последний раз так наслаждалась каждой проходящей секундой. Может быть, в раннем детстве?
Мне хотелось спать, но надо было сделать еще одно дело – и я заставила себя принять душ, чтобы не заморачиваться рано с утра. Это было одной из моих здешних привычек.
В ду́ше произошла еще одна странная вещь. Поглядев на себя в зеркало, я даже отшатнулась. На моем плече появился рисунок.
Это был стилизованный лев. Татуировка.
Которую, как я тут же вспомнила, я сделала в Бангкоке прямо перед ритритом – причем не на память о канадском Леве, а просто потому, что мне понравилась картинка в окне татуировочного салона. Такой волшебный азиатский зверь. Так называемый сингха.
А следующие четыре дня я проклинала себя за это, потому что плечо невыносимо болело во время медитаций. Мало того, уже пригрев животное почти у себя на груди, я с неудовольствием выяснила, что такой же точно лев живет на этикетках самого популярного в Таиланде пива. Оно так и называется: «Сингха».
Вот так. Всю жизнь смеялась над дурами, которые набивают себе иероглифы, значащие что-то вроде «быстросуп» и «бакалея», из-за чего на них ходят посмотреть все китайцы на пляже – а теперь сама стала ходячим баннером тайского пивандрия. И если я когда-нибудь вернусь к Егору, он, должно быть, будет посыпать это место солью и долго лизать. Но только я не вернусь.
Впрочем, сингха мне нравился. Во-первых, он маленький, практически котенок. А во‐вторых, мы с брендом как-нибудь его поделим. Будем считать, что это desology. Чрезвычайно продвинутая и развитая девушка иронизирует по поводу того, что даже ее изящная личность в конечном счете сформирована усилиями маркетологов. Которые, естественно, выдают себя за свободных мыслителей, бесстрашных культуртрегеров, продвинутых эстетов и прочих корпоративных анархистов.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
