Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
К 2014 году в Перми убили все живое по одной штуке, кроме человека. Жертвоприношенческая логика была неумолима. Либо мы приносим в жертву хомо сапиенс, либо зимняя пляска смерти продолжится. Собственно, именно на этом этапе власти города обратились ко мне. Однако, здравствуйте. Меня зовут Игнат Губов. Я серийный убийца на отдыхе. Работаю по всему миру. Корпоративным клиентам скидка. Третье убийство в подарок. Действуют бонусные карты. При заказе многодетной семьи — дети бесплатно. В сентябре 2014 года меня трудоустроили в Минкульт Пермского края на полставки консультантом. По историческим документам выходило, что жертву нужно принести на берегу Данилихи утром 23 сентября, в день осеннего равноденствия. Чтобы не было шумихи, мэр Иван Сероцветов приказал использовать бомжа или велосипедиста, потому что «они уже затрахали всех».
Я хорошо отношусь к бомжам, поэтому остановил свой выбор на велосипедисте. Чтобы поймать велосипедиста в Перми, надо идти более минуты по специально выделенной велосипедной дорожке. Срабатывает мистический закон велосипедных дорожек: стоит пешеходу на нее ступить, как тут же появляется велосипедист и начинает возмущаться. Я ступил на велодорожку глухой ночью 23 сентября. Через тридцать секунд меня попытались задавить. Я воспользовался шокером и скотчем. Любезно предоставленный мне наряд ППС помог загрузить велосипедиста в багажник. В полшестого утра полицейские высадили меня неподалеку от Данилихи, помогли уложить велосипедиста на плечо, перекрестили троекратно и уехали. Ровно в 6:27 нож, исполненный в пермском зверином стиле, вспорол грудную клетку велосипедиста. Ровно в 6:29 его горячее сердце было закопано в глиняное дно Данилихи. Однако обряд снова не помог.
На следующий год Иван Сероцветов сказал: «Ну, я не знаю... Убей вегана. Надо же кого-то убивать? Как представитель власти я не могу бездействовать!» Я пожал плечами. Вегана так вегана. Лишь бы убивать, тут я с Иваном Сероцветовым полностью согласен. Изловить вегана ничуть не сложнее, чем велосипедиста. Достаточно зайти в их чатик и сказать, что ты тоже хочешь стать веганом, но немножко сомневаешься. Дальше — по накатанной. Шокер, скотч, ППС, крестное знамение, нож звериного стиля, сердце, глина. Не помогло. Иван Сероцветов рвал волосы в носу. Я относился к неудачам философски. В каком-то смысле убийство — вполне самодостаточная вещь. Итак. В 2014-м я убил велосипедиста. В 2015-м вегана. В 2016-м Иван Богданыч распорядился умертвить эколога. В 2017-м жребий пал на феминистку. И вот наступил 2018 год.
Мы с Иваном Богданычем долго ломали голову, кого бы оптимизировать на этот раз. Вдруг шефа осенило. А давай, говорит, убьем девственницу? Ну, это же классика, а?! Убей девственницу — спаси город! Я откашлялся. Иван Богданыч, говорю, где же мы возьмем девственницу? И как мне определить, девственница она или нет? У них это на лбу не написано. Глазки Ивана Богданыча холодно блеснули. Ты, говорит, у нас консультант Минкульта по вопросам исторического выравнивания или я? Я, говорю. А он — ну вот и решай вопросы, хули ты мне плешь ешь?! Я покорился. А теперь вернемся к началу этой истории. Я вертел головой не только ради оправдания существования шеи, но и потому, что разыскивал девственницу. Конечно, я мог принести в жертву любую молодую девушку или ребенка, а потом солгать про девственность, но мне самому было интересно: если я отжертвую девственницу, зимняя пляска смерти прекратится или нет? Можно сказать, во мне взыграло профессиональное честолюбие.
Где найти девственницу в Перми, чтобы ее девственность была следствием нравственности и личного выбора, а не возраста? Я думал над этим вопросом три дня. Моя мысль двигалась в двух направлениях. Либо мне нужна святая Жанна, либо редкостное уёбище с точки зрения общепринятых стандартов женской красоты, то есть объективации. Про объективацию я узнал от феминистки, с которой мы разговорились накануне жертвоприношения. Как найти святую Жанну, я не понимал. Как найти редкостное уёбище с точки зрения общепринятых стандартов женской красоты, то есть — объективации, я понимал чуть лучше. Вначале я просто ходил по городу и вертел головой. Потом я маслал «Вконтакте». Затем прошвырнулся по библиотекам и волонтерским организациям. В одной из таких организаций я встретил девушку изумительной красоты. Она была настолько красивой, что мне было стыдно дышать в ее присутствии, и я чуть не умер. Она руководила приютом для белок «Два орешка» и была доброй, как Белоснежка.
Неужели, думаю, вонючая мужская писька познала ее нутро? Неужели, думаю, волосатые мужские яйца ударялись — дон-диги-диги-дон — о ее промежность? Короче, я пошел на сближение. Приют «Два орешка» нуждался в деньгах и волонтерах. Я пожертвовал белкам пятьдесят тысяч рублей и попросился волонтерить. Белоснежка окинула меня лучезарным взглядом, улыбнулась сахарными зубами и... заключила в объятья. Весенний запах отворил мои осенние ноздри. Серийные убийцы не влюбляются, но если бы я не был серийным убийцей, то влюбился бы в Белоснежку на раз-два, честное слово. Две недели я проработал в приюте, не покладая головы. Интриги, тонкие расспросы и одна филигранная пытка привели меня к выводу, что девятнадцатилетнюю Белоснежку не касалась мужская плоть или хуй, как лаконично говорит Иван Богданыч. Конечно, информация была не стопроцентной, но она была достаточно убедительной, чтобы я принял решение действовать.
22 сентября 2018 года я дождался закрытия приюта, вырубил Белоснежку и вместе с бравыми пэпээсниками отвез ее на берег Данилихи. Алтарь-тренога, нож звериного стиля и старый шаман-вогул (бывший дворник из Кудымкара) уже были там. Раздев Белоснежку догола, я увидел гладко выбритый лобок. Такая забота о месте, которым не пользуешься, показалась мне странной. Я привязал Белоснежку к треноге и привел ее в чувство. Почему, говорю, ты выбрила лобок? Белоснежка в крик. Потом в плач. Затем в сопли. Я повторил вопрос. Потому, говорит, что я вибратором пользуюсь, а без волос удобнее. Вогул крякнул. Ты, говорю, девственница или нет? Нет, говорит. Подсела с пятнадцати лет на чертовы вибраторы, сейчас мужики вообще не вставляют. Ты, говорит, меня убьешь? Даже не знаю, говорю. Иван Богданыч рассчитывал на девственницу. Что, говорит, за Иван Богданыч? Ну как же, говорю. Иван Богданыч Сероцветов, мэр Перми. Мы тут каждый год людей режем, чтобы остановить зимнюю пляску смерти. Понятно, говорит. А как это связано? Не знаю, говорю. В древних книгах дают такой совет. А она: ну, я не девственница, толку-то меня резать? А кого тогда, говорю, резать? Если никого не резать, Иван Богданыч рассердится, потому что не оправдает доверие народа.
Тут вогул встрял. Я, говорит, в Минкульте, конечно, недавно, но, может, съебёмся отсюда к чертовой матери? Не могу я всю жизнь с бубном плясать, пока ты сердца людям вырезаешь. Велосипедиста зарезали. Вегана зарезали. Эколога зарезали. Феминистку. Теперь эту дуру зарежем. А зимняя пляска смерти как была, так и будет. Почему это, говорю? А вогул такой: потому что это зима, блядь! Зимой хуёво! Хуёво, понимаешь? И никакими жертвами этого не изменишь! Тут из кустов вышел Иван Богданыч. С пистолетом наперевес. Догадался, говорит, проклятый! Ох шаман! Всегда был умным! Пока он говорил, я ему нож в горло кинул. Я всегда нож в горло кидаю, когда на меня пистолет наводят. Рефлекс. Простите, говорю, Иван Богданыч. Вы, конечно, не девственница, но и она, как выяснилось, тоже. Снял я Белоснежку с треноги, трепетного Ивана Богданыча присобачил. Пляши, говорю, шаман. Довершим обряд. Довершили.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
