Он также указывает, что «при земельной ренте с домов местоположение имеет такое же решающее значение для дифференциальной ренты, какое имеет для нее — при ренте в земледелии — плодородие (и местоположение) земли» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26 (ч. II). С. 403). Большинство современных приверженцев теории размещения согласились бы с этим утверждением.
Дифференциальная рента обретает смысл в относительном пространстве, структурированном различиями потенциальной производительности в разных местах и обретающем пространственную целостность через систему транспортных издержек. Кажется, что дифференциальная рента не может быть понята без обращения к относительному пространству. Но дифференциальная рента образуется, по Марксу, в процессе осуществления капиталистического способа производства в контексте института частной собственности.
3) Абсолютная рента отличается от монопольной ренты тем, что первая порождает монопольную цену, в то время как вторая образуется в результате независимо назначенной монопольной цены. Рикардо отвергает существование абсолютной ренты — к чему его привело, согласно Марксу, смешение цены и стоимости. Маркс избегает этой путаницы, высказывая мысль, что стоимость сельскохозяйственной продукции может быть выше, чем ее цена, если на заработную плату пойдет больше денег в пропорции к постоянному капиталу по сравнению с соотношением заработной платы к постоянному капиталу, необходимому в других сферах производства. При этих условиях в сельском хозяйстве извлекаемая прибавочная стоимость (которая создается рабочей силой) может быть выше, чем где бы то ни было. Это условие необходимо для существования абсолютной ренты в определенной сфере производства, но оно может соблюдаться, только если существует барьер для всеобщего уравнивания нормы прибыли среди разных сфер производства. Барьеры могут быть самые разнообразные, включая недостаток географической и социальной мобильности, мобильности капитала и т. д. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25 (ч. II). С. 306–333). Поэтому сверхприбыли могут возникать лишь «мимолетно» в разных сферах производства (и здесь Маркс, кажется, вводит что-то похожее на квазиренту Маршалла). Но в сельском хозяйстве сверхприбыли институционализируются в абсолютной ренте через монопольную власть частной собственности: «[Е]сли капитал наталкивается на чуждую силу, которую он может преодолеть лишь отчасти или совсем не может преодолеть и которая ограничивает его приложение в особых сферах производства, допускает его лишь на условиях, вполне или отчасти исключающих упомянутое общее выравнивание прибавочной стоимости в среднюю прибыль, то, очевидно, в таких сферах производства благодаря превышению товарной стоимостью цены производства товаров возникает добавочная прибыль, которая может превратиться в ренту и как таковая обособиться от прибыли. И вот в качестве такой чуждой силы и преграды капиталу при его приложении к земле противостоит земельная собственность или капиталисту — земельный собственник. Земельная собственность служит здесь барьером, который, если не уплачивается пошлина, то есть не взимается рента, не допускает никакой новой затраты капитала…» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25 (ч. II). С. 321).
Капиталистическое производство не может позволить себе, с точки зрения Маркса, разрушить институт частной собственности (тем же способом, как он разрушил многие другие феодальные институты), потому что само его существование зиждется на частной собственности на средства производства. Капитализм, таким образом, готов платить налог на производство (ренту) в качестве цены за сохранение юридического основания своего существования. Такой налог, несомненно, должен быть включен в издержки производства, и поэтому абсолютная рента (и монопольная рента) должна быть отделена от дифференциальной ренты. Марксистская концепция абсолютной ренты подверглась изрядной критике (см., например: Emmanuel, 1972, 216–226). Сложности тут порождаются тем, что Маркс не дает адекватного ответа на вопрос, поставленный им в «Теории прибавочной стоимости» (часть 2): «Если земельная собственность дает такую власть продавать продукт по его стоимости, выше его цены издержек, то почему она не дает точно так же и власть продавать продукт выше его стоимости, т. е. по любой монопольной цене?» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25 (ч. II). С. 365). Различение монопольной и абсолютной ренты, возможно, удастся сохранить, если рассматривать первую как действующую на индивидуальном уровне (конкретный владелец обладает чем-то, что необходимо или желаемо для конкретного покупателя), а вторую — как что-то, что возникает как следствие общих условий производства в каком-то секторе (это феномен классовой монополии, который влияет на условия всех собственников сельскохозяйственных земель, всех владельцев низкодоходного жилья и пр.).
Как только рента институционализирована, она может принимать разные обличья. Тот, кто инвестирует капитал в землю, например, приравнивает ренту к проценту на капитал и относится к ней как к монопольной ренте, хотя она по сути — абсолютная. Это создает иллюзию, что земля сама по себе является фактором производства, за который надо платить и цена которого включается в производственные издержки. Эти затраты по сути представляют собой налог (ренту), извлеченный частной собственностью в качестве абсолютной или монопольной ренты. Однако здесь есть некоторая путаница относительно земельной ренты, с одной стороны, и процентной доходностью благоустройства (инвестиций в модернизацию) — с другой. Маркс признает, что здесь необходимо проводить юридическое различие, но считает, что инвестиции в благоустройство, которые относительно долговременны и которые превратились в характеристики земли (сюда же он включает постоянные структуры), должны анализироваться с точки зрения ренты, а не дохода. Взгляды Маркса на этот вопрос схожи с выкладками Гаффни — одного из современных аналитиков.
Маркс оценивает «сопротивление расстояния» как негативный фактор в достижении уравнивания нормы прибыли по всем сферам производства, что дает возможность извлечения абсолютной и монопольной ренты. Но он недооценивает то, что расстояние само по себе может быть «чуждой силой», которая может создавать владельцам земли и собственности условия для извлечения абсолютной и монопольной ренты. Различение между рентой, которая возникает в результате конкуренции арендных ставок по использованию земли, и рентой как результатом монополии широко распространено в работах по городскому землепользованию (см., например: Chamberlin, 1939, приложение D; Alonso, 1964, 43; Лёш, 2007). Но монопольный аспект не вполне хорошо осознается, поскольку он возникает и в абсолютной, и в монопольной формах в марксистском смысле. В обоих случаях происходит монопольное ценообразование, но в случае абсолютной ренты эта рента определяет монопольную цену, а не наоборот. Это различие важно для нашего понимания пространственной конкуренции. Монопольные цены возникают при условии совершенной пространственной конкуренции — эта мысль, безусловно, является огромным вкладом Лёша. На совершенно однообразной по качеству территории с совершенной конкуренцией между производителями одинаковой продукции мы все же будем наблюдать поверхность для извлечения ренты; власть монополии распространяется лишь вблизи производителя, так как для производителей из других мест начинает иметь значение повышение транспортных издержек. Этот вид ренты может быть обозначен как абсолютная рента, потому что она возникает из технических и социальных условий, воздействующих на определенный сектор в целом. Она трансформируется в монопольную ренту (в марксистском смысле), когда производители в этом секторе вступают между собой в картельный сговор, когда один и тот же производитель представлен во многих местах и когда различные практики конкуренции между фирмами, расположенными на разных территориях, ограничиваются или модифицируются, чтобы предотвратить острую конкуренцию (Seidel, 1969 представляет интересные наблюдения насчет последнего). Абсолютная рента остается прибылью на земельную собственность, но технические условия, при которых она может возникать, гораздо разнообразнее, чем Маркс представлял себе или посчитал необходимым перечислить.
