Впрочем, скованно я себя чувствовала, наверно, первые пять минут. А потом стало как-то шумно, легко и весело. Хотя встречаться взглядом с Бранко мне по-прежнему было неловко. Влах разговаривал со мной по-английски, для Марики Глеб или Бранко переводили на хорватский, для меня с хорватского на русский. Еда была потрясающе вкусной, особенно мне понравились свернутые в рулеты тонкие отбивные с начинкой из сыра и острого перца.
- Дингач, - сказал Влах, подливая мне вина из бутылки с ослом на этикетке. – Не были еще на Пелешаце?
- Съездим, - кивнул Глеб и пояснил для меня: – Это полуостров, где самые лучшие винодельни. Тут недалеко, за Дубровником. Можно все попробовать и с собой купить.
И все же, как бы ни было мне хорошо в гостях у родителей Бранко, в голове воронкой крутилось недоумение. Я не представляла, видели ли они жену Глеба, но о том, что он женат, не знать не могли. И при этом пригласили нас в гости вдвоем и так по-доброму отнеслись. Конечно, Глеб не сказал им, что мы познакомились уже здесь, они думали, что мы приехали вместе, но что это меняет? Или им известно что-то такое, о чем не знаю я?
Ника, заканчивай уже. А то сейчас вообразишь его каким-нибудь мистером Рочестером.
К себе мы вернулись в одиннадцатом часу. Пока сидели за столом, дождь кончился. Я думала, что после такого ливня должно было похолодать, но стало, похоже, еще жарче. Влажная, липкая духота, с которой едва справлялся кондиционер. Ветер вяло шевелил верхушки деревьев, с листьев капало.
- И как же самолеты без нас? – спросила я, выйдя на балкон. – Подушки не высохли, шезлонги мокрые.
- Самолетам без нас никак, - согласился Глеб. – Разобьются нафиг. Тащи свой пляжный матрас.
Он вытер шезлонг бумажным полотенцем и пристроил на него мою подстилку, принес один бокал с парой глотков вина – чисто символически.
- Знаешь, есть такая примета, - сказал он, когда я устроилась у него на коленях. – Если мужчина и женщина выпьют из одного бокала, они могут узнать мысли друг друга.
Я как-то некстати вспомнила «Девушку у обрыва» Шефнера – там это означало совсем другое. Если мужчина и женщина выпьют из одного бокала – это к свадьбе. Вот уж точно некстати.
- Не боишься? – спросила я, - отпив немного и отдав бокал Глебу.
- Нет. А ты?
Я покачала головой. Хотя, наверно, это было не совсем правдой. Или совсем неправдой. Потому что я боялась. Хотела узнать, о чем он думает, – и боялась.
- И о чем же?
- О том, что осталась ровно неделя, - вздохнула я. – И о том, что сегодня был очень хороший день.
- Я тоже... – Глеб поцеловал меня в висок.
Небо затянули черные тучи, моря почти не было видно, звезд тем более. Оставалось только считать самолеты.
- Так что, если завтра будет пасмурно, поедем на Пелешац? – спросил Глеб.
- Надеюсь, ты не планируешь напоить меня там для паритета? – хмыкнула я.
- Ник, я не люблю обобщать, но все-таки – почему женщины всегда во всем ищут какой-то подвох? – поморщился Глеб с досадой. – Я бы мог такое сделать, если бы ты вчера начала мне жрать мозг и доказывать, что я свинья и алкоголик. А так – зачем? Ты же любишь вино? Попробуешь, выберешь, что купить с собой домой. Ну что, остальные самолеты, думаю, и без нас как-нибудь приземлятся. Идем спать?
Заткнув уши, я уютно устроилась в его объятьях, и меня сразу начало затягивать в сон. А ведь когда-то казалось, что так спать вообще невозможно – тесно, жарко, неудобно. Впрочем, проспала я недолго – как будто что-то разбудило.
Глеб лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Я вытащила беруши и погладила его по плечу.
- Не уснуть?
- Да. Думки всякие… Не обращай внимания. Спи.
- Глеб, если ты не передумал…
- Заберем. Завтра, - он повернулся и поцеловал меня. – Что? Не только ты можешь читать мысли.
- И я тебя правда ничем не раздражаю?
- Нет. Если честно, боялся, что трудно будет работать, но…
- Да ну, - я повернулась к нему спиной, устраиваясь поудобнее. - Трогать мужчину за работой – все равно что собаку за едой. Себе дороже. Черт!
- Что?
- Телефон на зарядку забыла поставить.
Я включила маленькую лампочку и открыла ящик тумбочки, чтобы достать зарядник.
- Это что у тебя там такое? – спросил Глеб – Фиолетовое?
Я достала маску для сна, которую каждый раз брала в самолет в надежде поспать, но так ни разу и не использовала. Глеб взял ее у меня, посмотрел сквозь нее на свет. По его загоревшимся глазам я поняла, что он задумал что-то еще.
- Очень спать хочешь? – поинтересовался он вкрадчиво.
- Не знаю. А что?
- Другого случая, может, и не будет. Слышала о флоутинге?
Я задумалась.
- Слово, вроде, знакомое, но… нет. Слушай, я с тобой чувствую себя первоклассницей. Оказывается, на свете столько всяких извращений, о которых я даже и не подозревала.
- Это не извращение, - покачал головой Глеб. – Вполне пристойная штука. Но… ты права, нет такой приличной вещи, которую при желании нельзя было бы превратить в замечательный разврат. Ну так что, идем?
- Куда?
- В бассейн. Бери маску, бананы в уши и полотенце. Оставь купальник, накинь просто что-нибудь.
- Мы что, голыми будем? А если выглянет кто в окно?
- Три часа ночи, кто там выглянет? Шуметь не будем и свет в саду выключим.
«Ника, а тебе не кажется, что это уже перебор?»
О, смотрите, кто башку из норы высунул. Давненько не появлялась. Перебор, не перебор... Иди спать, зануда!
«Да мне-то что, я пойду. А тебе в голову не приходило, что после всех этих бешеных фокусов тебе очень трудно будет с мужчиной породы «упал – отжался»?»
Приходило. И что теперь? Нафига мне снова мужчина такой породы? У меня почти треть жизни было «упал – отжался». Уж лучше я буду жалеть о том, что сделала, чем о том, чего не сделала. Теперь хоть знаю, что может быть по-другому. А могла ведь никогда и не узнать.
Я накинула рубашку, сунула ноги в шлепанцы, взяла полотенце и маску, положила в карман беруши. Глеб натянул плавки, и мы вышли из комнаты.
- Тише, - прошептал он, когда мы спустились вниз, и нажал выключатель у входа.
Теперь свет попадал в сад только с улицы, с трудом пробираясь сквозь кроны деревьев.
- А Янка нас не спалит? – спросила я, когда мы подошли к бассейну.
- Дрыхнет без задних лап. Сторожиха! Скорее, ее саму украдут во сне.
- И что делать?
Глеб положил полотенце на шезлонг, снял с меня рубашку.
