Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Иногда Беверли и Берту трудно было вспомнить, из-за чего все рухнуло. Когда Беверли рыдала из-за его измены, из-за обнаружившихся в ее разобранной постели чужих красных трусов, Берт ужасался. Смерть ребенка била адюльтер по всем статьям. Смерть ребенка била все. Беверли почти понимала его логику. Если бы за боль и утрату начисляли очки, Берт, конечно, выиграл бы, и время было такое, что нужно было держаться друг за друга, ради брака или ради оставшихся детей. Но оказалось, что принять обстоятельства и простить — далеко не одно и то же. Они кое-как склеили свою семью и двинулись дальше, и пусть их брак продержался почти шесть лет после смерти Кэла, ни один из них не вспомнил бы этих лет. Горе, пережитое врозь, отдалило их друг от друга гораздо раньше.
Не Кэл положил конец браку Беверли и Берта, но и вины Элби в этом не было, — когда он приехал из Калифорнии, все были настолько вымотаны, что Элби ничего и делать не надо было, сиди себе да смотри, как все катится под откос. Оказалось, одного его приезда было достаточно. Пять лет, два месяца и двадцать семь дней спустя после смерти Кэла Элби бросил коробок горящих спичек в мусорную корзину в рисовальном классе школы Шери в Торрансе. Тереза позвонила Берту, измученная, в слезах, и рассказала, что Элби забрали в изолятор для малолетних преступников. Берт повесил трубку и заставил Беверли просить бывшего мужа об одолжении. Когда дело было сделано, Берт перезвонил Терезе — сообщить, какая она негодная мать. Утро субботы, а она даже не знала, куда их единственный сын уехал на велосипеде. Он сказал, что детям с ней плохо, что она подвергает их опасности и что у нее нет выбора, кроме как отправить Элби к нему. Берт говорил из кухни, где Беверли тушила лук, собираясь делать бефстроганов на обед. Она выключила огонь под сковородой и медленно поднялась в комнату Кэролайн. Кэролайн уехала в колледж, и Беверли теперь часто пряталась в ее комнате. Берту никогда не приходило в голову искать ее там.
Конечно, Тереза могла бы многое сказать в ответ, но в выспренно жестоких словах ее бывшего мужа была правда: она не сумела уберечь Элби. Не то чтобы она думала, что Берт сможет, но другие приятели, другая школа, другой конец страны могли дать Элби шанс. В понедельник утром позвонил директор школы, сказать, что Элби и других мальчишек не допускают к занятиям, пока идет расследование, и если их вину установят (что было вероятнее всего: свидетели видели, как мальчишки выбегали из горящего здания в субботу утром, и они сами признались, что устроили поджог), то исключат. Во вторник Тереза перезвонила Берту. И посадила Элби на самолет.
Элби, которому было почти пятнадцать, дошел до заднего двора, бросил чемодан, сел в белое кованое кресло и закурил. Его отец все еще сражался с импровизированной коробкой из огромных, склеенных скотчем листов картона, в которую упрятали велосипед, лежавший сзади в фургоне. Берт уже сказал Элби, пока они ехали из Далласа, что Беверли сегодня не ужинает дома. По четвергам Беверли занималась французским в местном колледже, а потом ужинала с товарищами по учебе, и они практиковались в разговорном французском.
— Она пытается найти себя, — сказал отец, и Элби выглянул в окно.
— Как же он доберется домой из аэропорта? — спросил Берт, когда Беверли объявила, что ее не будет. Кто его тянул за язык?
Распаковав велосипед, Берт торжественно выкатил его из гаража, словно подарок в рождественское утро. Он хотел сказать: «Смотри! Отлично доехал, ни царапинки!» — но осекся, увидел пачку сигарет и, что было куда тревожнее, красную одноразовую зажигалку, лежавшую на столе перед сыном. У велосипеда, похоже, не было стопора, так что Берт прислонил его к одному из кресел во дворе.
— Тебе нельзя иметь при себе зажигалку, — сказал Берт, но прозвучало это более вопросительно, чем он намеревался.
Элби озадаченно на него посмотрел:
— Почему это?
— Потому что ты спалил к чертям собачьим школу. Ты хочешь сказать, мать не запретила тебе баловаться с огнем?
Элби улыбнулся размаху отцовской глупости:
— Я не спалил школу. Я поджег рисовальный класс. Это вышло случайно, и класс все равно не мешало бы подновить. Школу уже опять открыли.
— Тогда я это скажу: тебе запрещено зажигать огонь. Это значит, никаких сигарет.
Элби глубоко затянулся. Вежливо отвернулся и выдохнул дым в сторону. И вообще Берту следовало бы оценить, что он курит на улице.
— Огонь — это стихия. Как вода или воздух.
— Значит, стихия для тебя под запретом.
— А плиту можно зажигать?
Они оба смотрели на лежавшую на столе зажигалку. Когда Берт потянулся ее забрать, Элби схватил ее первым, глядя прямо на отца. То был момент истины: ударит Берт сына или нет. Элби опустил сигарету и обратил лицо вверх, широко раскрыв глаза. Берт выпрямился, шагнул назад. Он никогда не бил детей. И теперь точно бить не станет. Стоило ему задуматься, и те несколько раз, что он шлепнул Кэла, начинали крутиться в голове, как закольцованное кино.
— Не кури в доме, — сказал Берт и ушел со двора.
Элби взглянул на дом — не тот, куда он приезжал ребенком. Этого дома он раньше не видел. Где-то после последней его поездки в Виргинию Берт и Беверли переехали и не сказали об этом ни Холли, ни Элби, ни Джанетт. Да и зачем, если никто не предполагал, что Холли, Элби или Джанетт еще хоть когда-нибудь приедут в гости? Но отец и в аэропорту не упомянул про новый дом. Забыл? Решил, что Элби не заметит? Дом был из кроваво-красного кирпича, со стройными белыми колоннами по фасаду — младший родич особняка, в котором жили под Шарлоттсвиллом бабушка и дедушка Элби. Вокруг сгущался пейзаж, какие-то незнакомые Элби растения, все по ранжиру, все аккуратно. Элби видел край бассейна, уже накрытого на зиму брезентом. Он мог заглянуть в окно со двора и увидеть кухню, модные медные кастрюльки, свисавшие с рейки на потолке, но он встал, открыл дверь и прошел кухню насквозь, не зная, куда ему повернуть. Он понятия не имел, в какой комнате его положат.
Кэролайн должна была уже поступить в колледж, у нее наверняка куча друзей, которые приглашают ее погостить на каникулах. Устроилась поди на какую-нибудь серьезную работу на лето — вожатой в лагерь или стажером в каком-нибудь ведомстве и не может ни заехать домой, ни даже позвонить по платному телефону. Кэролайн всегда четко давала понять, что, как только вырвется отсюда, возвращаться не станет. Кэролайн, как ни посмотри, была стервой, но, когда они были детьми, именно она устраивала все подрывные летние действия. Кэролайн ненавидела их всех, особенно свою сестру, но у нее все всегда получалось. Вспомнив, как она вскрыла фургон вешалкой и достала из бардачка револьвер, он покачал головой. Он никогда в жизни никого так не обожал, как Кэролайн.
Все это означало, что будет только Франни. Он не видел никого из девочек со времен летних поездок в Виргинию, прекратившихся пять лет назад, но Франни сложнее всего было воскресить в памяти. Странно, учитывая, что по возрасту она к нему была ближе всех. Он вспомнил, что она все время таскала с собой кота, и в его воспоминаниях девочка и кот слились: милые, маленькие, всему радуются, быстро засыпают, вечно лезут к кому-нибудь на колени.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
