Так же и с запахом: собака должна распознать его, даже если это не всегда совсем то же самое, к чему она привыкла, она должна быть в состоянии показать, когда нужного запаха нет. Задачу решает сама собака, а не мы. Вот почему я считаю, что собаки до сих пор опережают все попытки построить «электронные носы»: искусственный нос может распознать именно то, на что его запрограммировали, а нужно выявлять тип запаха, хотя оттенки его могут быть немного разными.
Обучение задом наперед в любом случае является серьезным прорывом и идет вразрез со всем тем, о чем профессионалы, много лет отдавшие делу дрессировки, говорили мне. Они утверждали, что этого сделать невозможно. Теперь мы в состоянии совершить следующий шаг и тренировать собак как на отрицательные результаты, так и на положительные.
Вскоре после того, как мы смогли прийти к этим выводам, у меня произошла еще одна счастливая встреча. Я была в Испании, где читала доклад на конференции по подготовке собак, и, сидя как-то вечером за ужином, я впервые заговорила с одним из участников конференции, доктором Обри Файн, психологом из Калифорнийского государственного политехнического университета. Обри специализируется на лечении детей с СДВГ, сопровождающимся нарушениями развития, и изучает трудности отношений между детьми и родителями. Его опыт высоко ценится в мире специалистов по использованию животных в терапии.
Я объяснила ему мою проблему: собаки работали не жалея сил и не вознаграждались, когда не находили опасный запах. По моему мнению, чтобы работать эффективно в клиниках, было важно, чтобы наши собаки сообщали нам, когда рака нет, а не только когда он есть. Обри понимает психологию собак, то как они работают и учатся, и он дал мне несколько советов по поводу того поведения, которого мы должны добиваться. Я вернулась домой окрыленной, наконец, встретила человека, который не считает меня сумасшедшей, того, кто думал, что мы не должны оставаться в рамках первоначальных параметров, созданных научными исследованиями.
С тех пор мы изменили нашу систему вознаграждения, рассматривая собаку не как машину, а как чувствительную биологическую систему.
Мы начали изменять метод поощрений таким образом, чтобы увеличить эту чувствительность. Награждая собаку только за положительные результаты, мы повышали риск ложных срабатываний – собака старалась угадать ответ, когда не была в нем уверена, в надежде получить награду. Теперь собака может показать нам, что она нашла, без предвзятости. Мы перенесли акцент с положительных ответов на правильные. Иногда мы считаем нужным несколько сместить систему для получения большего числа отрицательных ответов, потому что хотим добиться того, чтобы собаки были на 100 процентов уверены, что запах рака есть, прежде чем давать нам положительный отклик. В другой раз мы пойдем иным путем, чтобы знать, есть ли хоть малейший шанс присутствия опасного запаха.
Сейчас все это звучит так обыденно, что я поймала себя на мысли, почему же я поступала иначе? Затем я напомнила себе курс философии, который нам читали в университете: надо пройти через весь лес, чтобы выйти на поляну, где все вдруг покажется предельно простым.
Результаты с амилоуксусным эфиром для «Ройал Канин» были весьма показательны и полезны. Они дали нам возможность выяснить и многое другое. Некоторые собаки могут чувствовать запах в гораздо более сильном разведении, чем другие, и, возможно, это является следствием их способности сосредоточиться и сконцентрироваться на работе, но нам еще предстоит в этом разобраться получше.
***
Мы уже знаем, что некоторые породы работают у нас лучше других. Понятно, что отдельные породы собак, например, мопсы, были выведены таким образом, что их обонятельные органы оказались передавлены, в то время как лабрадоры и спаниели оттачивали свой нюх на протяжении многих поколений. У мопсов только 250 миллионов рецепторов запаха, тогда как у лабрадоров их 300 миллионов. Однако важно было иное, почему один лабрадор может работать лучше, чем другой. У него просто более чувствительные рецепторы, или это связано с процессом обучения? Протестировав двух внешне одинаковых братьев и сестер, мы обнаружили, что обонятельный порог у них может быть разным.
Нам предстоит разобраться, какая смесь факторов делает одну собаку талантливым детектором, таким, как Дилл, Тангль или Дейзи, а другую – середнячком. Нам также нужно разработать способ выбора экспертов. Мы видели, что неопытные собаки работают гораздо быстрее, чем опытные. Последние затрачивают на поиск больше времени, тем самым показывая, насколько хорошо они понимают то, что их деятельность – сложный процесс, и ему следует уделить должное внимание.
Я также наблюдала лично, что, когда я занимаюсь с собакой, которая мне не особенно нравится (есть несколько и таких…), животное отвечает мне тем же и работает на гораздо более низком уровне, чем когда идет в паре с тренером, которого любит. Это всегда симбиоз, и собаки отлично считывают наши чувства, а вот мы не можем похвастаться такой же эмпатией. По сути, собаки – единственные животные, кроме нас с вами, которые, глядя на лицо человека, автоматически скашивают взгляд влево, потому что правая сторона лица человека наиболее ярко выражает его эмоции. В результате многовековой эволюции собаки могут «читать» нас так же, как мы друг друга.
Мой замечательный Дилл был профессором среди собак, но почему? Это является следствием его происхождения от лучших рабочих собак? Или это я так воспитывала его и развила его мозг, когда он был маленьким? Это природный дар? Или просто его обонятельная система лучше?
Мы вывели это удивительное животное – собаку, и мы же ограничили его, обучая так, как это удобно нам, а не так, как это лучше всего подходит ему и позволяет выявить все, что в нем заложено. Мы берем только то, что лежит на поверхности, но собаку можно научить много большему.
***
Один из аспектов исследования «Ройал Канин» был опубликован в 2014 году. Он был описан аспиранткой университета Линкольна Астрид Конча. Она регистрировала, есть ли разница в том, как собаки ведут себя, когда реагируют на образец положительно или отрицательно. При замедленном воспроизведении видно различие, хотя проводник этого не замечает. Когда собака обнюхивает настоящий негативный образец, она примерно половину времени нюхает его, в отличие от ситуации, когда она обнюхивает образец без рака, и это видно при замедленном воспроизведении записи. Это интересно, поскольку означает, что спонтанное поведение собаки выявляет позитивные образцы даже прежде, чем она использует сигналы, которым мы ее научили, садясь или ложась рядом. И это снова заставило меня понять, сколько информации собаки сообщают нам и сколько такой информации нам еще предстоит расшифровать.
Очень важно осуществлять научно-исследовательские программы с легкодоступным препаратом вроде амилоуксусного эфира, ведь у нас есть нечто материальное, что мы можем использовать, чтобы сравнивать наших собак с разрабатываемыми «электронными носами». Давайте свои «электронные носы» и посмотрим, смогут ли они соответствовать тому, что делают наши собаки. Кстати, такая ситуация реально произошла. Один из «носов», разработанный для обнаружения взрывчатых веществ, принял участие в эксперименте. Результаты оказались весьма показательными. Наши собаки потратили около секунды, обнаруживая амилоуксусный эфир, разведенный в образце в соотношении один на триллион, в то время как «электронный нос» не обнаружил запах при разведении один на 50 миллионов, и ему потребовалось пятнадцать минут на то, чтобы обнаружить образец.
