— О нет! Зачем работать, когда все идет как по маслу? Я рискую всем — положением, деньгами, будущим — из-за этих раскопок и, выходит, должен их остановить из-за того, что богатый американский писатель не желает мокнуть под дождем?!
— Так в чем дело? — отозвался Танкред. — Все в ваших руках. Хотите продолжать раскопки — хватайте лопату, идите под дождь и копайте! А с меня хватит.
— Пожалуйста, — вмешалась Гелена, — не стоит ссориться…
Черный Петер сердитым жестом приказал ей не лезть в разговор и продолжил:
— Полагаю, вы удовлетворены тем, что уже нашли? — Его губы скривились. — Или вы вообще не собирались сообщать мне об этом?
Быстро миновав Гелену, он обошел кушетку, нагнулся, извлек откуда-то сверток в пурпурной ткани, потом бросил его на кушетку, держась за край материала. Сверток сам развернулся, на кушетке остался меч.
— Магический меч Аттилы, — воскликнул Карапетаржевич, — стоимостью в миллион фунтов стерлингов! — Он схватил его, повернулся и рубанул им воздух. — Достаточно мал, его легко вывезти в чемодане контрабандой. Вы так и собирались поступить?
— Черный Петер, — терпеливо произнес Танкред, — я не любил вас, когда вы были Стивом Драгаром, громкоголосым венгром, и не думаю, что стал любить вас больше в обличье Петера Карапетаржевича, югославского крикуна.
По паркету соседней комнаты застучали шаги. В комнату ворвалась Таня Марук, за ней следом — Грегор Вукович. Но, увидев Черного Петера, размахивающего мечом, оба застыли на месте.
Черный Петер тут же нашел нового врага, чтобы дать себе волю.
— А вы двое что здесь делаете? Вы должны быть в Белграде, на работе.
— Сначала мы зашли к вам домой, — объяснил Вукович, — но вас там не оказалось, тогда мы отправились сюда, потому что я знал, что вы поедете на раскопки.
— И что же столь важное заставило вас нагрянуть ко мне домой, по сути дела, среди ночи?
— Ну, среди ночи мне позвонили. Из Германии.
На долю секунды лицо Карапетаржевича застыло, затем приняло прежнее выражение, и он продолжил в том же сварливом тоне:
— Ничего хорошего никогда не приходило из Германии.
— Вы совершенно правы, — согласился Вукович, — и этот телефонный звонок тоже не принес ничего хорошего. Звонили по поводу какого-то шпиона… человека по имени Стефан Шнайдер.
— Это может подождать, — отмахнулся Черный Петер, бросая меч на кушетку. — С этим зайдете ко мне в офис. Вы тоже… — Он указал на Таню.
— Не думаю, что с этим можно подождать, — настойчиво проговорил Вукович.
— Подождет! — огрызнулся Карапетаржевич. — Я знаю, что говорю. Это приказ. Марш отсюда сейчас же, или же, клянусь Сталиным, я снесу вам головы. Марш!
Но Вукович, казалось, врос в пол. Он покачал головой:
— Дни, когда вы могли орать, кончились. Вы выслушаете меня и затем…
— Если вы силой заставите меня вас слушать, — процедил Карапетаржевич сквозь зубы, — то заплатите за это своей головой. Вы все еще настаиваете?
— Да, я буду говорить, — спокойно ответил Вукович. — Причем по-английски, чтобы этот американец мог слышать. Ибо это он дал мне ниточку.
Черный Петер послал в сторону американца самый убийственный взгляд, какой тот когда-либо в жизни видел. Танкред весь подобрался, готовясь к взрыву, который неизбежно должен был последовать. Вукович между тем продолжил:
— Этот Стефан Шнайдер прибыл в Германию, когда ему было только девятнадцать. Присоединился к нацистам, был таким энтузиастом и работал с таким усердием, что в двадцать шесть стал гауляйтером. Это случилось, когда Гитлер и Генрих Гиммлер посылали своих шпионов в стратегические части Европы. Гауляйтера Шнайдера отправили во Францию. Он сделался монахом траппистского монастыря и исправно служил пославшей его стране. Днем молился и работал на траппистов, а ночью работал на нацистов. Шнайдер был так хорош на этой работе и так много сообщил информации нацистам, что его оставили шпионить даже после оккупации. В 1944-м, когда американцы высадились в Нормандии…
— Как полагаю, — перебил Вуковича Карапетаржевич, — вы намерены закончить ваш обличительный рассказ, громогласно заявив, что я и есть… этот самый Стефан Шнайдер?
— Конечно. Но позвольте мне продолжить…
— Вы сможете продолжить, — оборвал его Карапетаржевич, — если у вас при себе пушка. Иначе… — Его рука с пистолетом «люгер» выметнулась из кармана плаща. Карапетаржевич процедил: — Причина, по которой в органах вы человек номер Три, а я человек номер Один, — та, что я всегда на шаг опережаю остальных. Сейчас вы подписали свой смертный приговор, Грегор Вукович.
Таня закричала:
— Только не меня, Петер! Ты же не собираешься убить меня тоже? Нет, после того, кем мы были друг для друга!
— И кем же мы были? — огрызнулся Черный Петер. — Да никем. Так, быстрые эпизоды в постели…
— Не-ет! — заголосила Таня. — Не говори так… — Она начала подвигаться к нему, становясь между своим кузеном и Черным Петером, но Карапетаржевич был настороже. Он быстро сместился вправо и кулаком левой врезал Тане. Она кубарем отлетела к кушетке, ударилась об нее, упала лицом на пол. Затем с трудом приняла сидячее положение. Попытка Тани побудила Черного Петера сделать финальный, решительный ход.
— Иного пути нет. Четыре заговорщика… враги государства…
— Четыре? — закричал Танкред. — Вы собираетесь убить нас всех?
— А что же еще? Я и жив до сих пор лишь потому, что не упускал ни единого шанса. — Черный Петер покачал головой. — Сожалею, графиня, но и вам придется уйти в мир иной…
— Вам не сойдет с рук убийство американца! — воскликнул Танкред. — Американское посольство потребует…
— А кто убивает американца! — сардонически спросил Карапетаржевич. — Только не я. Три югослава вошли в сговор с американцем. У них случилась ссора, они подрались… поубивали друг друга. Кто станет допрашивать шефа тайной службы? — Он ухмыльнулся.
В этот момент пол под ногами Танкреда вдруг заходил ходуном. Послышался глухой гул, стекла и люстра задребезжали. Снаружи послышались отдаленные людские крики.
— Землетрясение! — воскликнула Гелена Райзингер.
— Обвал, — поправил Танкред.
Смуглое лицо Карапетаржевича, казалось, побледнело. Он сделал быстрый шаг вперед. И тогда Таня Марук вскочила на ноги, меч Аттилы оказался в ее правой руке.
Карапетаржевич краем глаза уловил сверкание меча. Он стремительно развернулся и выстрелил. Но в тот же самый момент, как пушка выстрелила, лезвие вонзилось ему в руку, пуля пролетела мимо.
Карапетаржевич попятился. Таня вновь прыгнула на него. Пушка гавкнула второй раз. Несмотря на то, что из руки, державшей ее, струилась кровь, пистолет ударился об пол за миг до того, как меч со звоном последовал за ним.
