На фоне этого эскорта Генриетта-Мария казалась такой хрупкой, такой грациозной и такой трогательной, что не одна пара глаз увлажнилась, провожая ее в страну, которая, как искренне считал народ, была населена дикарями, отвернувшимися от Христа, и которой правили унизанные жемчугами и бриллиантами люди вроде «Букенкана».
Жюльетта Бенцони, «Мария – королева интриг»Вечером второго июня маленькая принцесса, а точнее – без пяти минут королева Англии (во всяком случае, Людовик XIII распорядился, чтобы отныне его пятнадцатилетней сестре оказывались королевские почести), отправилась в путь. К кортежу, сопровождавшему карету, украшенную красным бархатом с золотой вышивкой, присоединился буквально весь Париж – парижанам еще в стародавние времена была дана привилегия провожать в дальний путь членов королевской семьи. Вереница всадников, карет и пеших горожан растянулась на целое лье! Примерно на полпути к бенедиктинскому аббатству Сен-Дени, усыпальнице французских монархов, жители Парижа уступили место королевскому эскорту.
Людовик, измученный болезнью и постоянными кровопусканиями, несмотря на уговоры врачей, приложил по-настоящему титанические усилия, чтобы выразить напоследок всю свою любовь, нежность и тревогу за младшую сестру. Он даже пересел к ней в карету, чтобы провести рядом с Генриеттой побольше времени, хотя все видели, как бледный и изможденный король, заикавшийся в тот день еще больше обычного, буквально пошатывается на ходу. Однако его улыбка была не вымученной, а ободряющей, он старался от всей души, проявляя невиданную доселе в отношении кого-либо другого заботу. Все знали, как сильно брат любит сестру, но никто и представить не мог, что слабый, болезненный, самолюбивый Людовик способен презреть собственное драгоценное самочувствие ради того, чтобы достойно проводить Генриетту.
Впрочем, «никто» – это очень сильно сказано. Были и такие, кто не сомневался, что в нужный момент король сумеет взять себя в руки и проявит свой настоящий, стальной характер, который он уже не раз демонстрировал, принимая важные решения. Среди таких, кто верил в короля, пусть тот и являлся большую часть своей жизни марионеткой то в одних, то в других, то в третьих руках, был и де Бреку. Он не сомневался, что Людовик проводит Генриетту до самой Булони. Если, конечно, болезнь не вынудит его вернуться. И вот как раз таки по поводу болезни у барона возникали вопросы.
Накануне, получая перед долгой поездкой наставления от Ришелье, де Бреку попросил перечислить, кто будет сопровождать принцессу до порта и кто войдет в ее свиту в путешествии на остров. К величайшей досаде кардинала, чета де Шеврез была приравнена к официальным послам и, как следствие, должна была находиться в составе королевского эскорта наравне с Людовиком и Анной Австрийской. Впрочем, тот факт, что Шеврезы уплывут в Англию вместе с Генриеттой, не мог его не радовать. «А банкирша?» – мимоходом задал барон головокружительно рискованный вопрос. «Разумеется, она тоже едет, – даже не заметив напряжения в интонациях де Бреку и вопиющей вольности по отношению к августейшей особе, ответил кардинал. – И более того: по протоколу королева-мать будет сопровождать свою дочь до Лондона».
Вампира передернуло. Значит, Гвидо оказался прав: банкиршей королева Анна называла в переписке с де Шеврез Марию Медичи. Да неужели же, неужели молодая испанка задумала убийство своего мужа, короля Франции?!
Людовик никогда не отличался отменным здоровьем, хандра и болезненная слабость сопровождали его всюду, если только речь не шла об охоте и балете. Но то, что творилось с ним с начала мая, с обручения его сестры, не шло ни в какое сравнение с обычными недомоганиями. Это была не ипохондрия, он и в самом деле буквально таял на глазах. И у де Бреку было ровно три версии, кто бы мог за этим стоять (если, конечно, исключить естественные причины болезни).
Итак, первым виновником барон мог бы назвать Ришелье. Тот затеял игру, и де Бреку лично помог обустроить все так, чтобы Бэкингем влюбился в Анну. Но влюбился – это совсем не то же самое, что скомпрометировал. Для того чтобы позорящая честное имя королевы страсть стала заметна и развилась в бурный роман, требовалось не только время, но и свобода маневра. Анна в Лувре – всегда под присмотром; Людовик не любит ее, но он чрезвычайно ревнив. Как же устроить, чтобы будущие любовники выпали из поля зрения короля и его клевретов? Да очень просто: заставить Людовика из-за плохого самочувствия отказаться от сопровождения Генриетты-Марии в Булонь. Тогда у Бэкингема будет несколько дней на соблазнение испанки. То есть затяжное недомогание короля в первую очередь выгодно Ришелье.
