Тише, тише стучит мое сердце.Пока не закроют дверь –Нам нужно молчать, поверь.Тебе нельзя смеяться, мой сынок,
Твой смех может нас выдать.Враг не должен выжить весной,Как листья не могут – осенью.Позволь природе управлять тобой,Тихонечко сиди.Отец придет, ты только жди.Спи, мой сынок, спи,Как новая на дереве листва,Луч свободыУже освещает твое лицо.
7
В долине снова весна: на вершинах гор растаял снег. С наступлением тепла тайна о ребенке Лизы начала потихоньку разноситься по лагерю. Он совсем еще маленький, не весит и восьми килограммов, но его волевой смышленый взгляд не может не вселять в женщин гордость. Он научился вести себя так, чтобы оставаться незаметным, и быстро понял, что от того, будет он плакать или нет, зависит его жизнь. Но, по правде говоря, всеобщее внимание уже немного ему наскучило. Женщины, у которых никогда не было детей, выстраиваются в очередь перед медпунктом мадемуазель Кассер. Каждый час, днем и ночью, незнакомки подходят к малышу, обнимают его, берут на руки, спрашивают у подруг: «Как мы выглядим вместе?» Дитя лагеря обнажает десны, улыбаясь каждому новому лицу. Эльсбет, которая поначалу относилась к такой популярности с опаской, вскоре понимает, что уже ничего нельзя сделать: вместо предательниц и доносчиц она видит перед собой союзниц.
– Мы не можем отпраздновать его день рождения, не вызвав серьезных подозрений… Риск слишком велик.
Эльсбет категорична. Подруги понимают, что она права, но на сердце у них тяжело: им так хочется выразить свою любовь мальчику в день его рождения.
– Но у меня в медпункте много других детей, мы можем подождать, когда будет день рождения у кого-нибудь из них, и тогда сможем поздравить вашего малыша, – успокаивает Лизу Эльсбет, беря ее за руку.
– Конечно, именинник должен быть слишком маленьким для того, чтобы рассказать кому-нибудь о нашей хитрости, иначе мы сильно рискуем.
Шестого августа 1942 года Шломо Германну исполняется три года. Он страдает от холеры: в лагере очередная эпидемия. Барак заражен, но в тот день никто об этом не думает: настроение у всех хорошее. Эльсбет удалось испечь праздничный торт. Он круглый, пышный, и, хоть в нем нет сахара, глаза двадцати детей и десяти матерей округляются при виде такого лакомства. Женщины пользуются затишьем, чтобы собраться вместе, помолиться, перекинуться банальными фразами.
Внезапно в барак, словно смерч, влетает опоздавшая женщина. Она выглядит так, будто только что увидела самое страшное на свете чудовище.
– В Олорон-Сен-Мари разгружают десятки товарных вагонов, – наконец произносит женщина.
– Ха, я думаю, это чтобы нас прилично накормить! Хоть я и люблю швейцарское молоко, но у коровы, черт побери, мне больше нравится мясо! – говорит Сюзанна, спеша выйти из барака, чтобы не пропустить вагоны с провизией.
Вскоре Сюзанна прибегает обратно в барак. Она в ужасе.
– Черные! Везде черные! Полиция в черном стоит вдоль решеток. Они повсюду, по одному человеку на каждые два метра! – объясняет она, прерывисто дыша.
Ева следует за ней, сделав остальным знак оставаться в бараке. Везде, куда ни посмотришь, – люди в униформе. До сих пор лагерь охраняла полиция департамента, и их голубая форма стала уже привычной. Полицейские в черном полностью окружили лагерь. Сюзанна стоит у Евы за спиной, как будто хочет спрятаться.
– Видишь, ни одного голубого мундира, только черные! Кто их пригласил на праздник, как думаешь?
– Они похожи на хищных птиц, – медленно произносит Ева.
Полицейские неподвижно, как манекены, стоят на своих постах.
Комендант Грюмель проходит мимо людей в черной униформе; волосы у него прилизаны, сапоги слишком высокие, морщатся складками при каждом шаге. Они начищены и блестят: таким коменданта еще не видели. Он останавливается посреди лагеря и дает знак включить сирену на сбор. Кажется, что ее пронзительный вой отдается в костях. Полицейские в черной униформе открывают блоки, и со всех концов лагеря стекаются мужчины и женщины. Они ищут друг друга взглядами. Слышно, как с вопросительной интонацией произносятся чьи-то имена, затем, как эхо, раздаются ответы. Вот уже несколько месяцев влюбленные не могли обнять друг друга. На центральной дороге лагеря происходит беззвучный танец человеческих тел. Люди стекаются отовсюду: из кухонь, медпунктов, карцеров… Может быть, все уже закончилось и желанный мир заключен? Узники с трудом в это верят, но, тем не менее, они еще стоят на ногах. Как хорошо, что им удалось выжить!
