Книга Первый маг России - Влад Холод

Нет, я, конечно, и так не стал бы убивать Муромцева… Но вид пожилого человека, одетого в парадную форму с множеством наград, меня смутил. Не так я себе представлял генерала, не так. Думал, будет какой-нибудь самодовольный пузан с маленькими заплывшими глазками, ан нет. Совсем наоборот. Отказался от мысли взять его за горло и потрясти над землей…

— Ну, здравствуй, сынок… — Василий Петрович медленно встал из туристического кресла с высокой спинкой. «Радикулит», — поставил ему диагноз. — Садись за стол, я же знаю, ты сегодня не завтракал… — Генерал виновато улыбнулся и указал на раскладной стол с двумя большими кружками дымящегося чая и тарелкой с бутербродами. — Отпусти полковника и сними с лица тряпки. Никто больше на тебя не нападет.

Я смотал с головы тряпичную ленту, поморгал глазами, переключаясь на свое зрение, и прочитал «восстановление одежды». Плащ, рубашка, брюки всего через пару секунд приняли свой первозданный вид. Только каблук ботинка, оторванный, вероятно, осколком, так и не восстановился. Видимо, какой-то пластик…

— Здорово! — восхитился генерал. — Когда читаешь о твоих «способностях» и видишь их вживую, так сказать… — Он перевел взгляд на застывшего «Чужого». — Совершенно разные впечатления, я бы сказал…

Промолчал, огляделся — армейский брезентовый тент, под ним Муромцев, рядом новый «Тигр», судя по всему, пустой… И никого вокруг.

Голем отпустил Ледящева, серебристой молнией метнулся к бронемашине, заглянул внутрь, сделал несколько петель по расходящейся спирали и скрылся в лесу.

— Тут больше никого нет, сынок. — Генерал, звякнув наградами, потянулся к своей кружке. — Даже наблюдателей. — Ты не против, если Максим посидит с нами? — отхлебнул горячего чаю.

— Против. — Я посмотрел на полковника, растирающего руки. Ненависть к нему уже прошла, а вот желание оторвать ему что-нибудь нужное — нет. — Пусть убирается, пока жив.

— Возьми машину, Максим, и езжай на вторую точку. Позвоню, когда тебе можно будет вернуться.

Я дождался, пока «Тигр» не скроется с моих глаз, и только потом сел в пустое кресло. Активировал «нейтрализацию яда» и взял бутерброд с колбасой. Откусил сразу половину и, глядя Муромцеву в глаза, стал жевать, запивая сладким чаем.

— Что за парад? — взглядом указал на медали и ордена.

— Психологи сказали, что так у меня больше шансов выжить при первом контакте с тобой. — Он улыбнулся. — Дед у тебя воевал — ассоциативный ряд, так сказать…

— А при втором? — Вот же уроды. Психологи хреновы.

— При втором, — генерал снова приложился к кружке, — менее одного процента. В запале после боя ты мог что угодно сделать, а сейчас, когда успокоился, понял, что если пойдешь против системы — а убийство генерала ФСБ — это прямой вызов системе, — то тебя уберут. Как неконтролируемую третью силу. Могучую, конечно, но… Ты одиночка, Володя. И не бессмертный. Да, ты можешь меня убить как режиссера этого спектакля, возможно, убить моих подчиненных, но в таком случае тебе не видать спокойной жизни. А ты же не зря построил здесь дом, обзавелся женщинами… Не для того, чтобы сейчас все бросить и перейти на нелегальное положение, потешить свою уязвленную гордость, убивая из-за угла офицеров службы.

— Это угроза… — произнес я.

— Что ты, сынок! — вскинулся генерал. — Хочешь жить, как жил раньше, — пожалуйста! Никто тебя беспокоить не станет. Приглядывать будем, конечно, куда же без этого… Цель данного, так сказать, спектакля — показать, что и ты не всесилен. Чтобы думал головой, а не… магией своей, что делаешь и во что это может вылиться.

Я угрюмо молчал. Старик был прав. Полностью. Что я могу? Убить всех фээсбэшников в городе? Допустим, смогу. И что дальше? Ждать, пока мне на голову свалится высокоточная ракета? Допустим, выдержу… А две, а пять?

— Что вам нужно от меня?

— Сынок, лично мне от тебя ничего не нужно. — Генерал с кряхтением заворочался в кресле, устраиваясь поудобнее. — А вот стране… извини уж деда за пафос… России могли бы пригодиться твои, так сказать, способности.

— Я не собираюсь работать на ФСБ! — зло рявкнул в ответ. — И не буду!

— Да кто же тебя возьмет к нам, сынок… Вот такого неуравновешенного. — Дед взглянул мне в глаза, и в его взгляде блеснула сталь. Не знаю, почему, но я разозлился… В груди кипела ярость от того, что они еще и обвиняют меня…

— Я, значит, неуравновешенный??? — вскочил с кресла и заорал в спокойное, по-отечески понятливое лицо. — Не ваша ли хренова служба начала со мной свои игры? Не вы ли давили меня гусеницами?!

— Сядь, сынок… — Сталь из взгляда пропала, но твердость камня никуда не исчезла. — Давай сейчас не будем искать виноватых. И мы совершаем ошибки, может быть, и ты… Давай начнем сначала. С чистого листа, так сказать. Так, как, возможно, сразу нужно было. И ты отреагируешь на это правильно… с сегодняшним пониманием ситуации.

Я только зло смотрел на него… так хотелось…

— Давай, сынок, взрослей. — Василий Петрович серьезно на меня поглядел. — Езжай сейчас домой, приведи себя в порядок… Девочек своих успокой. А я приеду дня через два. Сядем, так сказать, рядком да поговорим ладком. Как раз наша служба подарок тебе приготовит в извинение, так сказать, за сегодняшний конфликт.

Я молча развернулся и направился в сторону дома.

Когда приехал Паша, я уже третий час сидел перед выключенным телевизором и тупо смотрел в черный матовый экран.

Сколько всего передумал — и так выворачивал, и эдак, но не находил ни одного решения проблемы.