1
Утро выдалось туманное, но стылое. Со стороны их маленький отряд выглядел довольно забавно. Над всеми возвышался Хлопуша. Здоровенный, как медведь, в просторной, расшитой красными нитями рубахе-кросенце и в темно-ржавом полукафтане. Лицо – широкое, простодушное, но с лукавыми глазами.
Рядом – Глеб Первоход, темноволосый, загорелый, похожий профилем на горбоносую хищную птицу, одетый в легкую охотничью куртку и закутанный в серый суконный плащ.
Плечом к плечу с ним торопливо шагал Бровик, бедно одетый, совсем еще мальчишка, с дерзким, нервным, независимым лицом. На его фоне жгучий красавец Рамон, шагавший чуть в стороне, смотрелся настоящим франтом и богачом.
Четверка странников подошла к телеге, запряженной неказистой лошадкой. На телеге сидел мужичок в дырявом кафтане и грыз семечки.
– Сколько просишь за лошадь и телегу? – спросил его Глеб.
Мужичок, казалось, ничуть не удивился вопросу. Он прикинул что-то в уме и ответил:
– Коли хочешь забрать прямо щас, плати четыре резанки.
Глеб, не моргнув, отсчитал четыре серебряные монеты и вручил их мужику.
– Благодарствую! – сказал мужик, спрыгнул с телеги и, зажав деньги в руке, зашагал к кружалу.
Глеб взглянул на лошадку. Неказистая колченогая зверюга была обречена. У реки лошадку придется оставить, и ее почти наверняка сожрут волки или медведи. Это тоже своеобразная дань Гиблому месту. Пару раз Глеб пытался обмазывать стреноженную лошадь волколачьей кровью, чтобы отпугнуть хищных зверей, но запах нечистой крови сводил лошадь с ума. Так что – выхода не было.
Сбруя была гнилая, сплошные узлы, но Глеб решил, что сгодится и такая.
Запрыгнув на телегу, Глеб подождал, пока все усядутся, затем взял в руки поводья и легонько стеганул лошадку по тощему крупу.
Цоц-цок-цок – забили копыта по подмороженной за ночь земле. Телега, подпрыгивая на рытвинах, выехала на большак и покатила дальше.
Спутники Глеба еще не отошли от сна. Хлопуша откровенно клевал носом, Бровик бодрился, всем своим видом показывая, что он так же крут, как Первоход, однако глаза у него тоже были сонные. Толмач Рамон выглядел свежим и ухоженным, но взгляд его черных бархатистых глаз был слегка затуманен, а под глазами пролегли легкие тени.
Минут пять ехали по большаку молча. Потом Бровик зевнул, посмотрел на Глеба и спросил:
– А где у него сердце, Первоход?
– У кого? – не понял Глеб.
– У Гиблого места. Ведь у каждой живой твари есть сердце. Где же оно у Гиблого места?
Глеб усмехнулся.
– Значит, ты считаешь, что Гиблое место – это живая тварь?
– А разве нет? Я слышал, как о нем говорят ходоки. «Гиблое место становится хитрее». «Гиблое место не прощает ошибок». «Гиблое место хочет выбраться за межу». Ходоки говорят о Гиблом месте, будто о живой твари. Разве нет?
– Что ж… Пожалуй, ты прав. Но я не знаю, где у него сердце. За Кишень-градом есть лес вечной гари. За ним – озеро. В озере – Пепельный остров, а на нем – Погребальный шатер. Возможно, это и есть сердце Гиблого место. Но точно утверждать не берусь.
– А кто погребен в этом шатре?
– Говорят, что падший бог.
Бровик обдумал слова Глеба и спросил:
– А как же святилище Нуаран? Я думал, сердце Гиблого места там.
Глеб удивленно покосился на парнишку.
– Откуда ты знаешь про Нуаран?
– Слышал. Один молодой ходок рассказывал кому-то по пьяной лавочке.
– И что именно он говорил?
– Говорил, что в святилище Нуаран есть каменная плита, а на ней – письмена, которые оставил падший бог. Это правда?
Глеб нахмурился и вздохнул.
– Да, Бровик, это правда. Я сам видел эти письмена.
– Так может, сердце Гиблого места там? В этом святилище?
– Может быть.
– Тогда почему ты не уничтожишь его? Почему ты не вырежешь Гиблому месту его гнилое сердце?
– Гм… – Глеб поскреб ногтем горбинку на носу. – Видишь ли, парень, в Гиблом месте все не так, как в остальном мире. Там любой твой добрый поступок может обернуться злом. Но дело даже не в этом. Я не уверен, что у нас вообще есть право уничтожить Гиблое место.
– Ты шутишь? – вскинул брови юнец. – Гиблое место кишит нечистью! И вся эта нечисть так и норовит выбраться за межу!
– Мы не знаем, откуда она взялась. Мы не знаем, откуда взялось Гиблое место. Быть может, это врата, ведущие в ад. Тогда все более-менее понятно. А если нет? Один мой знакомый ходок был уверен, что Гиблое место – это дар, которым мы не можем правильно распорядиться. И что все темные твари, наводнившие Гиблое место, – это наши собственные порождения.
– Как это? – удивился Бровик.
– Как в серебряном зеркальце. Когда мы заглядываем в зеркальце, то видим самих себя, верно?
– Верно.
– А заглядывая в Гиблое место, мы тоже видим отражения, только не наших лиц, а наших собственных душ. Понимаешь?
Парень обдумал его слова и тихо проговорил:
– Выходит, наши души кишат чудовищами?
