Сто пятьдесят лет спустя одного высокопоставленного чиновника, представляющего афганское правительство в США, попросили дать обо мне отзыв. Он написал:
«Я, Сардар Фаиз Мухаммед Зикрия, бывший министр иностранных дел, министр образования, посол и представитель законного афганского правительства, сим заявляю и удостоверяю, что:
1. Афганские Мусави-Саиды и ханы Пагмана считаются прямыми потомками Пророка, да будет на нем мир.
2. Они признаются одними из самых благородных представителей ислама и почитаются как суфийские наставники и широкоэрудированные ученые.
3. Саид Идрис Шах, сын покойного Саида Икбала Али-шаха, лично известен мне как уважаемый человек, чьи титулы, ранг и происхождение официально засвидетельствованы и общепризнанны.
7 октября 1970 г., Нью-Йорк».
Я наткнулся на заверенный оригинал этого отзыва, перебирая бумаги, относящиеся к моей поездке в Соединенные Штаты. Интересно, как отнеслись к нему американцы, в руки которых он попал?
Как сказал однажды Джан Фишан-хан: «Полагать, что ты не являешься обузой для других, не догадываться о том, сколько в тебе неприятных другим черт, – это не лучше, чем видеть в себе постоянный источник беспокойства для всех окружающих».
Впрочем, на полпути к Америке исторические справки о моей персоне, похоже, возымели некое действие. В Англии меня предложили принять в члены одного научного общества, хоть я и не имел соответствующей квалификации. Одним из моих спонсоров (это оказалось его идеей) был профессор Кодрингтон, который проводил в Афганистане важные археологические изыскания. Заодно он до некоторой степени изучил и мою родословную.
Когда меня избрали, я выразил Кодрингтону свое удивление. Он ответил: «Сначала они не хотели вас принимать, но я послал им кое-какие данные из моего архива».
Я сказал: «Что же это за данные? Я ведь не ученый».
«Я нашел заверенное заявление Сардара Фаиза М. Зикрии из Нью-Йорка, – пояснил профессор. – Оно-то их и убедило».
Идрис Шах
Верблюжий караван генерала Арнольда
Из хроник Первой афганской войны
Бригадный генерал Арнольд из индийской армии, долго страдавший от болезни печени, испустил свой последний вздох в Кабуле вскоре после нашего прибытия.
Этот командир имел репутацию завзятого бонвивана; перед кампанией он запасся большим количеством всего необходимого и был почти единственным, кто жил в роскоши среди всеобщих лишений.
Во время всего похода он держал великолепный стол, приглашение к коему почиталось одной из тех редкостных удач, при помощи которых фортуна демонстрирует людям свою благосклонность.
Тем не менее приятная жизнь не спасла генерала от его печальной судьбы, и в Кандагаре он пал жертвой недуга, в котором зачастую видят следствие подобной невоздержанности.
Его перенесли из Кандагара в Кабул в паланкине, и он не принимал никакого участия в событиях [марш к крепости Газни и ее штурм, центральные события Первой англо-афганской войны], разыгравшихся между этими точками на карте.
Усопшего погребли на армянском кладбище под стенами города, а несколько дней спустя его имущество было распродано на публичном аукционе.
Генерал покинул Бенгалию с караваном примерно из восьмидесяти верблюдов, груженных всяким добром; ко времени продажи из них уцелело около двадцати пяти.