Неподалеку гуляли голубые павлины; три птицы распустили хвосты. Одна из девушек поднесла к губам свирель и заиграла мелодию, остальные взялись за руки и принялись кружиться перед иконой. Зазвучали их звонкие голоса.
Леди года золотого.
Летние пожухли травы.
Нас храни от ига злого.
Вся укутана листвою.
Он волшебный сон раскроет.
Вдруг одна из них закричала.
Музыка прервалась, девушки перестали танцевать.
— Что случилось? — крикнула жрица. — Иди сюда, дорогая.
Она протянула к ней руки. Девочка дотронулась до груди.
— Больно, — чуть ли не рыдая проговорила она. — Сердце жжет. — Ее глаза расширились, лицо побелело. — Ничего, уже все прошло.
Девушки молча смотрели на нее. Младшая жрица подошла к деве.
— Дай мне взглянуть. — Она взяла ее за руку. — Не бойся. Мы тебя любим. — Жрица призвала все свое мужество. — Мы должны закончить обряд, — сказала она остальным девушкам. — Идите, продолжайте песню. И помните, мы дети богини.
Процессия двинулась дальше, а жрица поспешила в Нимфеуму. Рядом с ней, спотыкаясь, шла Семурамат — дочь королевы Бодилис и короля Хоэля.
III
Опустился туман. После захода солнца на небе светила полная луна, сияли звезды. Грациллоний сердился на Бодилис за то, что она заставила его выехать из дома.
— Простор, воздух… К чему так себя изнурять, если можно просто лечь спать, любовь моя?
Вокруг стояла тишина, нарушаемая только звуком их шагов и приближающимся шумом моря. За стенами домов пряталась луна. Они спустились по узкой тропинке и свернули к Садам духов, потом вышли на Дорогу Лера, миновали безлюдный Форум, дошли от дороги Тараниса до Гусиного рынка и оказались у городской стены. У башни Ворон их окликнули стражники; в лунном свете их доспехи сияли, как лед. Узнав короля с королевой, моряки поприветствовали их и пропустили в башню. На их лицах был написан благоговейный страх.
Грациллоний и королева поднялись к бойницам, где дремали орудия. Они долго всматривались вдаль.
Над башней ярко светила луна. Крыши домов выглядели такими хрупкими, что, казалось, малейший порыв ветра мог разнести их вдребезги. Море вспучивалось и сникало, потом снова вздымалось. «Ш-ш, — шумело оно, — ш-ш-ш-ш». Вдалеке Грациллоний увидел огни храма, где Форсквилис и галликены молились богам.
Бодилис взяла его за руку.
— Посмотри, какая красота, — тихо сказала она.
— Это обман, — ответил он.
— Красота всегда обманчива. Такова жизнь.
— Почему? То, что мы сделали… нет, не мы, вы с Семурамат… Почему так случилось? — Грациллоний покачал головой. — О, я знаю. Ты моя жена, и боги обрушили свою ярость на тебя. Что может быть мучительнее, чем потерять тебя?
— Потерять Дахут, — сказала она. Он вздохнул.
— Ты не потерял меня, — продолжала она. — И перестань об этом твердить. Я тебе говорила и двадцать, и пятьдесят, и сто раз, и теперь повторю: я всегда останусь твоей королевой Бодилис.
— С которой я уже никогда не испытаю радость любви.
— Это зависит только от тебя.
— От меня? — Он посмотрел на темневшую на фоне неба башню Ворон. За мысом Pax мерцали маяки. — Моя вера. Мать и дочь… Митра это запрещает. Если я по этой причине отверг Фенналис, как я могу не отвергнуть и тебя?
— Это плохая… политика.
— Никакой политики, к черту политику! Ты сама знаешь, о чем я говорю.
Она поморщилась от света. Она — дочь и внучка Вулфгара. Нет, ее мать не согрешила со своим отцом. Это не кровосмешение, если боги благословили их союз. Он сам, против их воли, не нашел в себе мужества жить и теперь лежит в могиле у подножия Гаэтулия.
Грациллоний, поняв, что обидел ее, прижал Бодилис к груди и, заикаясь, сказал:
— Прости, я не хотел. Мне не следовало так с тобой говорить… Ты сводная сестра Дахилис… по королю Хоэлю. Дахилис, которая родила мне Дахут.
Бодилис взъерошила его волосы, отступила назад и улыбнулась.
— Я понимаю. Есть дороги, которые ведут вперед, а есть такие, что ведут назад. Я буду скучать по тебе, но мы всегда будем друзьями, союзниками; никто из богов не праве приказывать нашим сердцам.
— Если только я не откажусь от этого брака. Девочка слишком молода. Она прошла обряд посвящения, но это было совсем недавно. Она еще слишком юна и… напугана.
— Ты будешь хорошо с ней обращаться. Ты ей, как отец, которого она никогда не знала.
Он вздрогнул. Потом, взяв себя в руки, он сказал даже более спокойным голосом, чем раньше:
— Если я ее разочарую, тем лучше для нее.
— Ис задохнется от горя. Нам доверен самый священный ритуал — обновление мира.
— Я собирался нести службу, а не жениться. — Бодилис покачала головой.
— Нет, ты не должен отступать.
— У меня есть Иннилис и Фенналис.
— Они не смогут родить тебе детей.
— А Семурамат сможет?
— Да. Завтра утром состоится жертвоприношение. Грациллоний, ты совсем растерялся. Пока ты не покинул нас навсегда, ты должен завтра же жениться на Тамбилис.
Он ударил кулаком по зубчатой стене. Это было второе имя Семурамат. Ее так назвали в честь бабушки, которая умерла в дни царствования ужасного Колконора. Такова традиция. Старшая Тамбилис была матерью Бодилис и Дахилис.
— На этот раз ты, по крайней мере, говоришь спокойно, а не кричишь, — сказала королева. Она замолчала, посмотрела на океан и тихо добавила: — У нас осталась последняя ночь.
Он стоял, сгорбившись. В свете луны она увидела на его глазах слезы. Наконец он покачал головой.
— Нет. Ты права, как это ни тяжело для меня. Я не осмелюсь…
— Ты поступаешь мудро, — вздохнула она. Он снова заговорил:
— Иди домой, Бодилис. Тебе надо отдохнуть. Завтра ты понадобишься своей дочери.
Она отвернулась.
— А тебе? — спросила она, не поворачиваясь. Он посмотрел на нее.
— А я отправлюсь к Митре, чтобы быть с моим богом.
IV
В храме Белисамы началась церемония. Пели весталки. Восемь королев стояли рядом с той, которая должна была стать девятой королевой. За алтарем возвышались изображения жрицы, Белисамы и колдуньи. Новобрачная подошла к жениху, и они преклонили колени в молитве. Закончив молиться, они встали. Он поднял ее покрывало, остальные сестры тоже открыли лица.
