— Бедняжка, — пожалела его Бет, вспоминая, какими славными оказались его девочки, и понимая теперь, почему он не хотел, чтобы она зашла к нему домой в тот вечер. — Ты никогда не пробовал поговорить с ней серьезно?
— Пытаюсь регулярно, — голос Стивена дрогнул. — Но я знаю, что, если буду очень настойчив, она воспользуется этим как предлогом, чтобы оставить меня.
— Разве это будет так уж плохо? — негромко поинтересовалась она. Ей было очень жаль его.
— Мне невыносима мысль о том, что девочки лишатся матери. Может, она не лучшая мать в мире, но другой у них нет.
— Мне кажется, что без нее им будет лучше, — возразила Бет. — Я знаю, потому что у меня был такой же отец.
Бет еще никогда и никому не рассказывала о своем детстве, и сейчас она решилась заговорить об этом со Стивеном только потому, что Полли и Софи оказались в аналогичном положении. Она объяснила, какой заброшенной и одинокой ощущала себя ребенком из-за безрассудного поведения отца и как ее мать не могла решиться расстаться с ним по тем же самым причинам, о которых только что упомянул Стивен.
— Он не был пьяницей, — сказала она. — Но он был бездельником, никчемным человечишкой и вообще злобствующим неудачником. Я подозреваю, что проблема заключалась в том, что он вполне понимал свое ничтожество, ведь его отец, дед и прадед были настоящими и удачливыми мужчинами, бизнесменами. Кроме того, по-моему, его совершенно избаловали в детстве. Анна имеет полное право упиваться до смерти, если считает, что это чертовски весело, а трезвые люди невыносимо скучны, — с нажимом продолжала Бет. — Но у нее нет никакого права тащить за собой тебя с детьми. Самая большая беда людей, подобных твоей Анне и моему отцу, в их непомерном себялюбии. Потворствуя им, позволяя им делать то, что заблагорассудится, мы тешим это себялюбие, отчего они начинают чувствовать себя непогрешимыми.
— Она совсем не эгоистка, — возразил Стивен. — Она просто ничего не может с этим поделать.
— Чушь собачья, — с жаром заявила Бет. — С ее стороны это всего лишь трусливое бегство, уход от действительности и нежелание посмотреть правде в глаза. «Бедная я, несчастная, я не могу удержаться, чтобы не приложиться к бутылке, а затем я отрубаюсь и забываю накормить детей!» Если ты в это поверишь, Стивен, она никогда не протрезвеет! Если бы моя мать ушла из дому с нами, когда мы были еще маленькими, материально нам было бы ничуть не хуже, чем раньше. И нам не пришлось бы стать свидетелями убожества и уродства. У нас был бы дом, в котором царили мир и покой.
На мгновение она умолкла, пытаясь решить, стоит ли продолжать. Но потом сочла, что стоит.
— Постепенно я возненавидела своего отца, Стивен. Возненавидела так сильно, что с радостью убила бы его, если бы мне представилась такая возможность. И Полли и Софи тоже возненавидят Анну, если ты позволишь этому продолжаться до бесконечности. Хуже того, они сами могут превратиться в алкоголичек или же свяжутся с алкоголиками. Такое часто случается с детьми алкоголиков.
Совершенно неожиданно Стивен расплакался. Бет в ужасе уставилась на него. Лицо у него сморщилось, по щекам текли слезы. Зрелище было жалким. Она знала, что говорила со свойственной ей жесткой прямотой, но ей и в голову не могло прийти, что ее слова окажут на него такое действие.
— Прости меня, Стивен, — виновато произнесла она и обошла кофейный столик, чтобы сесть рядом с ним. — Мне следовало держать свое мнение при себе.
Стараясь утешить его, она обняла Стивена, привлекла к себе, так что он уткнулся лицом ей в плечо, и стала гладить по голове, как делала с матерью, когда той доставалось от отца. С тех пор она никогда не повторяла этого больше ни с кем и сама удивилась тому, что по-прежнему способна на такое выражение чувств.
— Послушай, я могу и ошибаться, — сказала она. — Обратись к специалисту, посоветуйся с ним, и он подскажет тебе что-нибудь.
— Дело не в том, что ты сказала, — шмыгая носом, невнятно проговорил он. — Наверное, это облегчение оттого, что я смог вообще рассказать об этом. Мне приходится скрывать это каждый день, говорить девочкам, что мамочка больна. Я и подумать не мог, что у тебя было такое тяжелое детство. Ты совершила смелый поступок, поделившись со мной.
— Два сапога пара, — заметила она и попыталась рассмеяться, но глаза ее наполнились слезами. — Я тоже никому не рассказывала об этом.
Она отпустила Стивена и пошла на кухню, чтобы налить им обоим немного бренди.
— Я думаю, нам нужно лекарство, — сказала она, протягивая ему бокал.
Он вытер глаза и, казалось, полностью овладел собой.
— Ты очень необычная, просто потрясающая женщина, — заявил он, вращая бренди в бокале. — Готов поспорить на что угодно, что тебя не испугает и всемирный потоп, я никак не ожидал, что ты подставишь мне плечо, чтобы я в него выплакался.
— И то, и другое мне вообще-то не свойственно, — согласилась она. — Но у меня был трудный день.
И она посвятила его в подробности того, что рассказала ей утром Сюзанна и что вызвало у нее такое раздражение.
— Вся эта чепуха о купании голышом в реке. Она вела себя, как несмышленая девчонка, и все время хихикала. Мне кажется, она хотела доказать мне, что была желанной. — Бет оборвала себя на полуслове, понимая, что и сама изъясняется весьма невразумительно. — Я решила, что не стоит продолжать разговор на эту тему, — сбивчиво закончила она.
— Да, временами Сюзанна действительно ведет себя странно, — согласился Стивен. — Взять хотя бы пистолет. Если бы это было все, что оставил мне мой отец, я выбросил бы пистолет куда подальше, особенно когда в доме маленький ребенок. И зачем было брать его с собой в Уэльс? Замечательный подарок на память, нечего сказать!
— Она никогда не говорила мне о том, что умеет стрелять, я имею в виду, когда мы были детьми. Хотя большинство детей на ее месте непременно сказали бы, ты не находишь? Ведь тут есть чем похвастаться.
— Может быть, отец попросил ее держать это втайне? — предположил Стивен. — Вообще странно, что он научил девочку стрелять.
— Мне кажется, нам следует поговорить со всеми мужчинами, которые были в ее жизни, — сказала Бет. — Сюзанна может предстать перед нами совсем в другом свете. Временами она явно чего-то недоговаривает.
Они выпили по второму бокалу бренди, потом по третьему, и Бет с удивлением обнаружила, что разговаривает со Стивеном так, как еще никогда не разговаривала ни с одним мужчиной. Они обсуждали уголовные дела, которые им приходилось вести раньше, вспоминали смешные случаи из судебной практики и признавались друг другу в том, что испытывали чувство вины, когда человек, в виновности которого они не сомневались, оказывался оправдан. Стивена, так же как и ее, занимало то, почему один ребенок в семье становился преступником, тогда как остальные, получившие абсолютно такое же воспитание, вырастали достойными членами общества. Или почему в семье преступников вдруг появлялся честный человек.
