Вопросы Голованова застали Плетнева врасплох. Да и звонок Морозовой тоже был неожиданным. Боевая женщина оказалась боевой и в вопросах личной жизни, что импонировало Плетневу. Потому что он так и не придумал, с чего начинать разговор, когда он решит ей позвонить.
— Вопрос не в личной безопасности, она меня не так поняла. Вопрос в том, что я обещал осуществить наружку, поскольку тот тип, который напал на нее ночью, может вернуться. Но ввиду некоторых обстоятельств, возможно, придется просить кого-нибудь на подмогу.
— И какие открылись обстоятельства?
— Это я скажу после того, как получу ответ у эксперта. У меня есть видеопленка с места нападения. Похоже, нападавший собирался применить холодное оружие.
— Ты сказал «улики». А еще что обнаружил? Я полагаю, время на фирме «Орион» ты провел не зря?
— А еще я обнаружил некий стеклянный сосуд, о нем говорила Морозова. Она его использовала как метательный снаряд в голову того мерзавца. На нем несколько капель бурого цвета.
— Так хорошо она его огрела? — констатировал Голованов.
— Нужно отдать в лабораторию на предмет экспертизы.
— Попроси, чтобы анализ сделали побыстрее. Если результаты совпадут с тем, что у нас имеется на ментов, убивших девушек, у нас будет не только ДНК, но и портрет убийцы.
— Повезло нам с Морозовой, до чего наблюдательная женщина. Даже форму бровей углядела.
— Ну так ты ей позвони, успокой, — смилостивился Голованов. — Таких свидетелей нужно беречь пуще глаза.
Плетнев сунул телефон в карман и решил, что, пока Морозова дома, ей не грозит никакая опасность. Он уже понял, что она ничего не делает сгоряча.
Отдав экспертам видеопленку и посетив эксперта-биолога, он уговорил обоих, чтобы результаты подготовили к завтрашнему дню А тем временем сел в коридоре в одинокое кресло и набрал номер телефона Морозовой.
Людмила долго не поднимала трубку и Плетнев решил, что она отправилась в магазин. Но тут она позвонила сама, и он с удивлением услышал ее взволнованный голос:
— Это вы сейчас звонили?
— Да.
— А то мне звонят и молчат. Как будто проверяют, дома лия.
— Давно звонили?
— Полчаса назад. Я уже вам на работу позвонила, с вашим начальником разговаривала. Вот не знаю, что делать. У меня, кроме шокера, нет никакого оружия.
— Значит так, слушайте мою команду. Пока никуда не выходите. В окна тоже особо не выглядывайте.
— А в глазок?
— Только если на цыпочках, бесшумно.
— Это я умею.
— А где ваша дочка?
— На подготовительных занятиях. Но я ее проинструктировала, как себя вести в случае опасности. К тому же эти не знают, что у меня есть дочка.
— Я сейчас еду. Диктуйте адрес.
Людмила даже не ожидала такой мобильности от сыщика. Она заметалась по квартире, быстро рассовав в шкаф одежду, которую еще вчера бросила на стул. Потом протерла пыль, выскочила на балкон, чтобы стряхнуть тряпочку, и тут вспомнила, что ей велено было в окна не выглядывать. Но раз уж она оказалась на балконе, нужно разведать обстановку. Вряд ли в доме напротив притаился снайпер и поджидает ее появления. Людмила свесилась через перила и оглядела двор. С четвертого этажа она видела детскую площадку с качелями и песочницей, несколько мамаш выгуливали своих детей. У ее подъезда стояла старушка. Ее бережно поддерживал какой-то заботливый мужчина. Потом они медленно пошли к соседнему подъезду. Проехал мальчишка на велосипеде, за ним гналась собака и звонко лаяла, норовя цапнуть за ногу. Подъехала машина, вышла Лина Сергеевна с несколькими пакетами. Людмила, которая во всем любила порядок, в очередной раз удивилась, что соседка так и не научилась красиво парковать машину. Опять враскорячку поставила. Ничего особенного во дворе не происходило. И Людмила зашла в комнату. Пока она чепурилась в ванной и переодевалась в голубые бриджи и розовенькую маечку — ее эта одежда очень молодила, — в дверь позвонили. Она на цыпочках, как ей было велено, подошла к двери и заглянула в глазок. Убедившись, что это Плетнев собственной персоной, она распахнула дверь.
— Ну и что мы теперь будем делать? — озабоченно спросила у сыщика Людмила. Все ее мысли были о подозрительных телефонных звонках, и она уже как-то выпустила из внимания, что у нее возникло чувство симпатии к Плетневу. Его же, напротив, обескуражила деловитость и даже холодность Морозовой. Ведь он не мог ошибиться, не настолько Плетнев толстокожий, чтобы не почувствовать интерес женщины к своей скромной персоне. Конечно, он не Турецкий и даже не претендует на всеобщее женское обожание, но коль такая редкая удача выпала на его долю, было бы обидно разочароваться.
— Для начала мы могли бы выпить чаю, — решил преодолеть свою природную скромность Плетнев.
— Действительно, чего это я? — удивилась Людмила. — Вы пришли — и теперь все будет в порядке. Хотя бы потому, что вы друг Павлика. А Воронец кого попало в дружках не держит.
Плетнев поморщился: почему его нельзя воспринимать индивидуально, а не как дружка Воронца? То глазками стреляет и первая звонит, почти напрашиваясь на свидание, то отодвигает его на задний план за мощную фигуру генерала Но пришлось смириться с непостоянством женского характера.
Плетнев увидел открытую дверь балкона и машинально спросил:
— Выходили?
— Да, тряпку вытряхивала, — виновато призналась Людмила.
— Обстановку изучили? — уверенно спросил Плетнев, словно и не сомневаясь, что Людмила поступила именно так.
Она оглянулась и открыла рот от изумления.
— А как вы догадались?
— Подумал, что раз уж вы вышли на балкон, то не могли не поинтересоваться, не ведется ли за вашими окнами слежка. Птица вы не особо важная, вряд ли в доме напротив засел снайпер, а вот какой-нибудь хмырь наблюдать мог. Не зря же он звонил. Вашу выдержку испытывает.
— Хмырь был… — вспомнила она старушку и заботливого мужчину.
— Правда? — встрепенулся Плетнев.
— Я только сейчас вспомнила, что бабуля с мужиком на улице на самом деле абсолютно одинокая. Ее некому провожать до подъезда. Это мог быть наблюдатель.
— А какой он из себя?
— Я его видела с четвертого этажа и то мельком, — напомнила Людмила.
Она была совершенно спокойна, ни капли нервозности. Потому что рядом с ней сидел Плетнев. И она вспомнила, что он ей нравится. Мало того, она испытывала к нему доверие — чувство, которое давно уже не вызывали в ней мужчины.
Плетнев по-своему воспринял ее спокойствие. «Вот выдержка! — мысленно удивился он. — Не зря в Афгане пять лет служила».
— Но описать вы его все равно сможете? — спросил Плетнев.
— Пожалуй, — несколько неуверенно ответила Людмила. — Хотя бы из тех соображений, что больше некого. Высокий, здоровый, шея толстая…
