Она мыла полы, наполняла косметическими средствами диспенсеры, записывала клиентов на процедуры, вела книгу учета, слушала сплетни. Выражала сочувствие Кристал, когда та жаловалась на своего ухажера, утешала массажистку Вонни, когда у той во сне умерла бабушка.
В небольшом заднем дворике дневного спа Шелби расставила столы и стулья, посадила в вазонах цветы.
Наведя справки о детском садике, куда осенью должна будет пойти Челси, Шелби записала туда и свою дочь. И ощутила гордость и внезапную боль от осознания грядущего расставания, понимая, что это лишь начало.
Она сходила с Гриффом в кафе-мороженое и обнаружила, что второй поцелуй может быть не менее впечатляющим, чем первый. Но когда он попробовал пригласить ее на ужин, она уклонилась.
– Понимаешь, у меня сейчас совсем нет времени. В салоне у меня все более или менее наладилось, с этим легче. Но пока не прошла моя первая пятница в гриль-баре, я все свободное время репетирую и составляю плей-лист на неделю.
– Тогда после пятницы. – Он занимался укладкой теплого пола под плитку в новой ванной. – Потому что все пройдет на ура.
– Надеюсь. Может, придешь в пятницу?
Грифф приподнялся на корточки.
– Рыжик, разве я могу это пропустить? Мне нравится, как ты в ванной репетируешь.
– А сейчас я отправляюсь репетировать на месте – пока заведение еще не открылось. Надеюсь, Тэнси не ошибается и людям действительно хочется слышать старые песни, пока они едят свиные отбивные или хрустят своими начос.
Она прижала руку к животу.
– Это мы и увидим.
– Волнуешься?
– Насчет выступления? Нет. Выступать я не боюсь, я петь люблю. Я боюсь, что не оправдаю надежд и мне будут платить незаслуженно. Вот этого я боюсь. Ну, мне пора. Симпатично получается, – бросила она, оглядев ванную.
– Дело движется. – Он улыбнулся. – Сделаем девизом сегодняшнего дня «поэтапность». Будем продвигаться шаг за шагом.
– Хм-мм, – пробурчала она в ответ, догадываясь, что он говорит не только о новой ванной.
Последнюю репетицию Шелби провела утром пятницы и приказала себе не думать о том, что еще можно сделать с этими песнями, будь у нее пара музыкантов, а не только фонограмма.
Как бы то ни было, ей казалось, она привнесла что-то свое в знаменитую синатровскую песню «Время проходит» из «Касабланки».
– «Сыграй, Сэм», – процитировал из-за стойки бара Деррик.
– С превеликим удовольствием! – отозвалась Шелби.
– Ты что, фанатка старого кино?
– Отец у меня фанат, так что нам тоже поневоле пришлось стать. Да и кто не любит «Касабланку»? А тебе понравилось, Деррик?
– Да мне кажется, Тэнси все правильно просчитала. Думаю, аншлаги по пятницам нам обеспечены. – Продолжая выставлять на полку вымытые с вечера стаканы, он вопросительно взглянул на Шелби. – А у тебя какие мысли на сей счет?
– Я преисполнена надежд. – Она шагнула с крохотной сцены. – Я только хочу сказать, что если расчет не оправдается и народ валом не повалит, то я уйду, нет проблем.
– Ты что же, Шелби, настраиваешься на провал?
Та слегка наклонила голову и подошла к стойке.
– Забудь, что я сейчас говорила. У нас сегодня яблоку будет негде упасть, и я стану требовать от тебя прибавки.
– Не увлекайся. Колы хочешь?
– Некогда. Меня уже в салоне ждут. – Она достала из кармана телефон и проверила время, желая убедиться, что не опаздывает.
– Сегодня-то народ придет, хотя бы из любопытства, – сказала она. – Вот она я, девица, явившаяся после долгого отсутствия, которую так расхвалила Тэнси. Повсюду флаеры, на вашей странице в Фейсбуке моя физиономия. Да одной моей родни целая толпа набежит! Это будет что-то.
– Покажем класс!
– Покажем, – согласилась она. – До вечера!
Она вышла, продолжая про себя репетировать. И даже не заметила даму, которая подстроилась под ее шаг и неожиданно спросила:
– Вы Шелби Фоксворт?
– Простите? – Шелби так быстро снова привыкла к фамилии Помрой, что чуть было не сказала «нет». – Да. Здравствуйте.
Она остановилась, улыбнулась и порылась в памяти. Но эта эффектная брюнетка с холодными карими глазами и идеально очерченными алыми губами была ей незнакома.
– Я Шелби. Простите, но я вас не узнаю. Вы кто?
– Я Натали Синклер. Жена Джейка Бримли. Вы знали его как Ричарда Фоксворта.
Словно с ней говорили на иностранном языке, Шелби так и застыла с полуулыбкой на лице.
– Что? Что вы сказали?
Во взгляде женщины мелькнуло что-то кошачье.
– Нам действительно надо поговорить. В каком-нибудь тихом месте. Здесь неподалеку я видела симпатичный парк. Может быть, туда пойдем?
– Я вас не понимаю. Я не знаю никакого Джейка Бримли.
– Имя другое – еще не значит, что это другой человек. – Натали сунула руку в голубую сумку и достала фотографию. – Узнаете?
На фото брюнетка стояла щека к щеке с Ричардом. Волосы у него были длиннее, чем он носил при ней, и чуточку светлее. И нос вроде немного другой, подумала Шелби.
Но с фотографии ей определенно улыбался Ричард.
– Простите. Вы сказали, что были за Ричардом замужем?
– Нет. Разве я не ясно выразилась? Я была – и есть – замужем за Джейком Бримли. Ричарда Фоксворта никогда не существовало в природе.
– Как?
– Мне понадобилось немало времени, чтобы разыскать вас, Шелби. Давайте поболтаем.
На документах в банковской ячейке фамилии Бримли не было. Боже мой, неужели у него было и еще одно имя? И еще одна жена?
– Мне надо позвонить. Я на работу опоздаю.
– Звоните. Какой у вас патриархальный городок! Какие-то ружейные ящики продаются. Одежда камуфляжная.
Она говорила совсем как Ричард.
– Еще у нас много художников, – поджав губы, добавила Шелби. – И музыкантов. Мы дорожим своими традициями, своей историей.
– А вот злиться совершенно незачем!
– А деревенщиной, как правило, нас считают самовлюбленные приезжие снобы.
– Ух ты! – Натали поежилась. Она явно забавлялась. – Вижу, задела за живое.
Шелби не стала звонить бабуле, чтобы не вдаваться в подробности происходящего, а послала ей сообщение, извиняясь за вынужденное опоздание.
– Кому-то такие места по душе, а я девушка городская. – Натали показала на зебру и зашагала через дорогу в своих шикарных золотистых босоножках на высоких каблуках. – И Джейк тоже был городской парень. Но вы же с Джейком не здесь познакомились?
