– Сам скотина!
– А вот и не подеретесь, – с издевкой сказала я.
Следователь покраснел:
– Полина, ты все неправильно поняла. Конечно, есть работа, но есть и личное, а в данном случае…
– Юля, мы хотим это слушать? – обратилась я к подружке, лицо которой наливалось багрянцем, как скороспелый помидор.
«Сейчас обманутое дитя заорет как резаное», – догадался мой внутренний голос.
– Нет! – рявкнула Юля, оправдывая ожидания. – Лично я ничего больше не желаю слушать! Я хочу вышвырнуть отсюда этих мерзких, подлых, коварных…
– Козлов! – подсказала я, как никогда ранее разделяя чувства и чаяния подруги.
– А мы не уйдем, пока не объяснимся! – взвился Эд.
– Мы не уйдем! – подтвердил Алекс.
«О, смотрите-ка, у козлов тоже солидарность», – съязвил мой внутренний голос.
– Вы не уйдете, вы побежите, – пообещала я. – Потому что есть, как вы говорите, личное, а есть работа, долг службы, и куда ж тому личному супротив него…
И с этими словами я широким жестом с двух рук синхронно запулила в открытое окно два служебных удостоверения.
– Ты что творишь! – ужаснулся следователь Ромашкин, подскочив как ужаленный.
– Вот мы вернемся и тогда поговорим! – пригрозил Эдик уже из прихожей.
Как я и думала, оба лжекавалера побежали за своими служебными документами.
– Ха-ха, вернутся они! – мрачно хмыкнула Юля и закрыла дверь на замок и цепочку.
А потом еще придвинула к ней обувницу, села на нее и похлопала рядом с собой ладошкой, приглашая и меня занять место на баррикаде.
Я послушно присела и прислушалась.
По ступенькам лестницы затопали ноги.
– Идут, вражьи морды! – сказала Юля и, подняв руку, одним движением оборвала со стены коробочку электрического звонка.
– Правильно, побережем сон Гавросича, – кивнула я.
И выдернула из двери ключ, чтобы адресно сообщить в замочную скважину:
– Не смейте шуметь, негодяи, старенький дедушка только что спать лег!
– Единственный настоящий мужик в нашей жизни – Гавросич! – с надрывом изрекла Юля, отпихнув меня от скважины. – Вам не чета, коварные гады!
За дверью несогласно забубнили, но я, подвинув подругу, веско сказала в коммуникационную скважину:
– Все, хватит! Баста, карапузики! Сеанс общения закончен, идите куда подальше!
– В Саратов, в глушь, в деревню! – уточнила адрес, заимствовав его у русского классика, начитанная Юля.
За дверью стало тихо. Не думаю, что посланные карапузики сверялись с навигатором, уточняя расположение Саратова.
Я сунулась посмотреть в замочную скважину и тут же отшатнулась, потому что в глаз мне мощно дунули.
– Ладно, мы уходим, но это временное отступление! – вместе с ветром влетел в прихожую голос Алекса. – К вечеру ваш дед проснется, и тогда мы пошумим!
– Короче, ждите нас к ужину! – добавил Эдик.
И кто-то там легкомысленно засвистел, а потом шаги протопали вниз.
– Вот же наглые морды! – не без уважения молвила Юля. – К ужину их ждите, а? Странно, что меню не заказали!
– Предлагаю сварить пельмени! – кровожадно ухмыльнулась я. – Кастрюлю побольше поставим, пятилитровую, чтобы на всех хватило!
– Во-о-от, вижу, опыт – лучший учитель! – развеселилась Юля. – Теперь ты умеешь принять незваных гостей!
Мы похихикали, планируя, как будем отражать вечернее вторжение наглых морд, но нездоровое веселье быстро сошло на нет и сменилось унынием.
– Ну, почему мы с тобой, Полька, такие невезучие? – шмыгнув носом, риторически вопросила подружка.
– Потому что нельзя быть такими идиотками! – ответила я вечной истиной.
Юля, однако, в репликах в поддержку не нуждалась, у нее наметился драматический монолог:
– Вот вроде и красивые, и умные, и порядочные, и добрые, а все без мужиков и без мужиков! – на низкой ноте тоскливого коровьего рева загудела подружка. – И почему так происходит, и когда это кончится?!
– В самом деле, когда это кончится? – раздраженно поинтересовался из своей комнаты Гавросич. – Вы чего там гундите, дедушке спать не даете?
– Де-е-едушка!
Юля, почуяв благодарного слушателя, ринулась к старцу – чуть дверь ему не снесла.
– Гавриил Иосифович, у нас с Полей горе, наши кавалеры оказались не кавалерами!
– А кем? Дамами, что ли? – удивился дед.
Мы с Юлей переглянулись.
– Нет, ну, не так все плохо, – сбавила обороты подружка. – Они, конечно, не дамы, просто не настоящие мужики. В смысле, не по-мужски они с нами поступили.
– Честь девичью порушили?! – Гавросич сел в постели.
– Не, не порушили, – с сожалением сказала Юля и вздохнула.
– Тогда вон отсель, дайте выспаться, потом с вашими бедами разберемся, – дед опять зарылся в подушки.
– А они, наверное, шуметь будут, – накляузничала я. – Обещали вернуться. Стучать будут, звонить…
– Не, звонить не будут, – Юля покосилась на оборванный звонок. – Может, дверь ломать станут…
– Я им сломаю, – Гавросич зевнул и, свесив с кровати одну руку, лунатически помахал ею над полом. – Подоприте дверь чем-нибудь тяжелым, хотя бы вот чемоданом моим, на пару часов этого хватит, а там я проснусь и …
Он скомкал фразу, переведя ее в бессодержательный, но агрессивный храп.
– Дожились, у деда склероз начался! – шепотом закручинилась Юля. – Где тот чемодан, давно уже нет его, а он позабыл!
А я все-таки заглянула под кровать, да так и застыла в позе челобитчика, увидев невероятное:
– Юлька! Он вернулся!
– Кто? Карлсон? – горько съязвила подруга.
– Чемодан!
Бух! Подружка рухнула на четвереньки бок о бок со мной.
– Может, это другой чемодан? Новый?
– С металлическими углами?
В четыре руки мы тихо, стараясь не разбудить храпящего Гавросича, добыли пресловутый чемодан из-под кровати. Для этого мне пришлось вползти под провисшую сетку на пузе и толкать чемоданище с одной стороны, пока Юля тянула его с другой.
Пыхтя и сопя, мы выволокли добычу в коридор, плотно закрыли дверь к Гавросичу и устало опустились на ту же обувницу.
Несомненно, это был тот самый старый чемодан, который некоторое время назад незаметно пропал, а теперь вот так же незаметно появился снова!
– Никогда не слышала ни о чем подобном, – призналась Юля. – Может, это у нас чемодан-невидимка? Или чемодан, разом существующий в двух параллельных мирах, куда он поочередно выпадает?
