Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
– Ну и глупая же ты, Дашка, даже помечтать с тобой нормально нельзя. Какая пасека, какой велосипед? Знаешь, сколько в мире интересного, разные страны, города, люди. Я бы в космос полетел или в полярную экспедицию бы уехал, ну куда-нибудь, где никого до меня не было, что-нибудь большое и полезное бы сделал. Северное сияние бы посмотрел. Ты вот хоть слышала про полярное сияние?
– А вот это, случайно, не оно?..
Мы уткнулись в какую-то часовню и начали озираться по сторонам. Недалеко что-то блекло светилось.
– Слушай, ну какая ж ты темная, откуда тут северное сияние? Как ты считаешь, почему оно называется северное? – перешел на еле слышный шепот Вася. – Это фосфор. На кладбищах всегда скопления фосфора, а фосфор светится, чтобы ты знала.
– Слушай, а фосфор умеет вот так издавать звуки? – Вдалеке где-то немедленно заухало, завизжало и замяукало.
– Ага, а еще он ходит, пляшет и поет, у него красивый баритональный дискант. Короче, д-д-дура ты, пойду я, скучно с тобой.
Тут позади нас раздался какой-то шорох, и мы бросились бежать сломя голову.
Дома Васю, как всегда, уже ждали, как всегда, накормили и, как всегда, запретили общаться со мной. Меня тоже, как всегда, уже ждали и как следует выпороли.
И еще месяц Вася надо мной издевался и припоминал мне пасеку и кладбищенское северное сияние.
Так получилось, что, став взрослыми, мы исполнили все мечты друг друга. Жизнь оказалась куда остроумнее нас. Я видела северное сияние, каталась на краю земли на собаках, меня изрядно помотало по миру, и я до сих пор так нигде и не задержалась. А Вафля так ни разу и не выезжал за пределы нашего родного маленького города. Нарожал детей, безобразно растолстел, купил велосипед и организовал у себя на даче площадку с каруселями для детишек с задержкой развития из детского дома. Не пасека, конечно, но и не космос. Большая мечта отступила перед незаметным, крошечным в космическом масштабе актом улучшения мира. И акт этот, несмотря на то что является по сути огромным человеческим подвигом, дарящим радость и тепло стольким обездоленным детским душам, был совершен просто так, походя, буднично и без лишней шумихи.
Когда мы созваниваемся, я часто припоминаю ему наше северное сияние и пасеку с пчелами и спрашиваю, счастлив ли он. И тогда он философски изрекает:
– Счастье – это все-таки не пункт назначения, счастье – это гораздо в большей степени средство передвижения. Я просто всегда люблю ходить пешком и чтобы ты всегда даже вот так вот виртуально через океан семенила рядом и раздражала меня своими идиотскими вопросами.
* * *
Первый раз мы расстались, когда мне было семнадцать лет. Я уехала в Москву учиться на Физтехе. Семнадцать лет – это такой очень смешной возраст, когда кажется, что жизнь – страшно сложная штука, когда хочется подумать о природе отношений, когда всех обуревают философские вопросы, есть ли дружба между мужчиной и женщиной… Не то чтобы это становится неинтересно в более осмысленном возрасте, просто потом приходит понимание, что теоретическую-то базу можно подвести подо все что угодно, а жизнь, она все-таки, несмотря на все теории, как доходит до чувств и эмоций, больше напоминает неуправляемый занос на льду. Куда выбросит, там уж и разбираться будешь, спасибо, что жив остался.
Я думала о Васе весь первый семестр. Потом приехала домой, прибежала к нему и заплетающимся языком начала:
– Знаешь, я все это время думала… Ну, в общем, нам же надо обсудить, расставить все точки над ё. Мы же…
– Ничего не надо. Я уже все обдумал. Понимаешь, малыш, я не могу спать с женщиной, которую сам много лет учил не спать с такими, как я. А потом ты все-таки мне слишком нравишься, чтобы все разом испортить. Давай оставим как есть.
– Ты не добавил, что у меня очень красивые глаза.
– Я знал, что ты ничего не забываешь. Как соблазнитель и педагог я все-таки полное говно.
* * *
Однажды Василий в пору своего увлечения фотографией поздравил меня с днем рождения, прислав смс-ку:
– Я тебе в день рождения признаться хотел. Хохму романтическую придумал: «На матрице моей души ты оставила много битых пикселей».
– Забирает. По твоей душе, Вася, можно выравнивать баланс белого.
– Вот-вот. Твои глаза заставляют запотеть мой видоискатель.
– Твои остроты поражают глубиной резкости.
– Каждый изгиб твоего тела – это точка моего автофокуса.
– Вафля, у тебя так много фокальных плоскостей, когда-нибудь тебе все-таки наваляют их хозяева.
– Вот настроение элегическое испортила, дура. Давай тогда в следующий раз.
– Через год?
– На том же месте.
* * *
Уже два дня я вспоминаю его слова: «Тебя часто будут обижать мужчины. Все, кроме меня. А я никогда не сделаю тебе больно. Никогда-никогда».
Два дня назад Вафлю насмерть сбила машина на пешеходном переходе.
Толстый, ты все-таки опять меня обманул. Никто не делал мне так больно, как ты сейчас. Никогда-никогда.
Юлия Баркаган
Например, направо
Путеводитель для тех, кто опоздал на автобусникогда не угадаешь, чем запомнятся города, – ты приезжаешь туда, чтобы все изменить, или чтобы промчаться транзитом, или чтобы провести пару дней в маленьком отеле, или просто потому, что на какой-то цветной картинке как-то особенно хорошо были расставлены стулья под полотняным тентом
города запоминаются неожиданно: барной стойкой в случайном кафе, памятником в глубине дворов, питьевым фонтанчиком в сквере, колбасными лавками, скамейками на чугунных ножках, мокрым асфальтом бульвара, граффити, балконами, автобусными остановками, пластинками в «букинисте», выходами из метро, всякой ерундой, которую наяву ты даже не заметишь
никогда сразу не угадаешь, что это будет, что именно надо получше разглядеть, что именно приснится тебе ночью, когда ты вернешься, по которому из городов или по всем сразу ты в этом сне блуждаешь или от кого-то бежишь, на каком повороте ты начнешь, наконец, вспоминать, что уже видел и эту булочную, и эту старуху в коричневом, и как шевелятся занавески на втором этаже, и что направо будет лестница – шестая ступенька у нее будет чуть ниже, чем нужно, и ты вечно спотыкаешься на этом месте
города начинаются внезапно и непонятно где, ты будешь разгадывать их снова и снова, высовываться из окон, вдыхая эту невозможную сладкую ваниль, которая плывет снизу вверх, стелется в форточку, даже если это форточка пригородного поезда
это будет зимой, может быть, снова осенью, но только, пожалуйста, не весной, города весной врут напропалую, города весной маскируются под стихи и мифы о самих себе и чересчур забрызганы духами, весной в городах приходится хитрить, отклоняться от маршрута, зажмуриваться и хватать за руку город, пока он не спрятался под мостом или в подворотне у рынка, пока не запрыгнул, хохоча, на подножку и не увел от тебя подальше своих сумасшедших и ангелов
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
