Снова Лиза, одернул он себя. Не слишком ли часто? Славик провел рукой по лицу, словно снимая невидимую пелену.
— А ты что делаешь на работе? — спросил он.
— Я программист. Работала в Силиконовой долине, — сказала она, — в Калифорнии. Но меня сократили. Ты, наверное, знаешь, в Штатах урезают программы по электронике. Поэтому я приехала сюда.
— Так ты больше американка, чем японка, — заметил Славик.
— Я хочу быть гражданином мира, — серьезно заявила Такико. — Я хочу поехать с тобой в Россию.
Они снова занимались любовью, и Слава чувствовал, насколько искусна и свободна эта женщина. Ему не нужно думать — получится у него так, как надо, или нет. Японка обладала чем-то, что позволяло брать ее так, как он никогда не брал женщину.
— Ты хочешь детей? — спросила она, когда они лежали, обнявшись, а дыхание стало ровным.
— Я не думал об этом, — он засмеялся. — Моя бывшая жена говорила, что я сам еще ребенок.
— Нет. Она видела тебя не так, — сказала Такико, всматриваясь в лицо Славика. — Она, я думаю, смотрела на тебя, как американки на мужчин. Я знаю их принцип. Я — это я. Ты — это ты. Я не хочу жить в тебе, раствориться в тебе. Я не требую этого и от тебя. Она так говорила, да?
Славик удивленно кивнул:
— Примерно.
— А мне нравится по-другому. Я — это ты. Ты — это я. Я хочу, чтобы мы растворились друг в друге...
И она показала ему, что имеет в виду.
Славик не узнавал себя...
Такико помогала ему работать на Андрея Борисовича, а он обнаружил в себе кое-что новое. Довольно просто, оказывается, проводить сделки не только с выгодой для хозяина, но и для себя самого. Разница между ценой, по которой продавал угрей отец Такико, и той, которую платил Андрей Борисович, была небольшая, но была, причем на каждом килограмме. А килограммов становилось все больше.
Но от этой малости Славик испытывал какое-то новое чувство по отношению к себе. Обычно Лиза говорила ему, сколько попросить за свою работу.
Такико, судя по всему, была увлечена исполнением плана собственной жизни. Она уже думала о том, где будет учиться ее ребенок, чему и у кого.
Однажды она привела Славика в Дом науки и образования. Увидела высокого японца в темном костюме и сказала:
— Славик, я хочу познакомить тебя с господином Ямомото.
Мужчины раскланялись.
— Господин Ямомото руководит садиком, который принадлежит женской районной организации.
Славик изумился.
— Я учился в Токийском университете, но оставил его. Мне всегда хотелось работать в социальной сфере. Я сдал экзамен и получил здесь место, — объяснил японец.
— Вы работаете с малышами? — В глазах Славика стоял неподдельный ужас.
— Я люблю их. — Он обнял ребятишек, которые льнули к нему, отталкивая друг друга, стремясь оказаться как можно ближе к Ямомото. Он не отстранял никого, а только шире раскрывал объятия.
Славик почувствовал, что сам вот так, как эти малыши, жался сперва к матери, потом к Лизе, а теперь — к Такико...
— Ты хочешь, чтобы наш ребенок ходил в садик к господину Ямомото? — Такико хитро посмотрела на Славу.
— Д-да... конечно, — сказал он, полагая, что она говорит о далеком будущем.
— Милости просим, — пригласил господин Ямомото.
— Я все узнала, обо всем договорилась, — сообщила Такико, когда они отошли подальше. — Наш сын родится зимой.
Славик недоверчиво смотрел на нее.
— Но...
— Я так рада, Славик.
— Мы... должны пожениться... — вымолвил он.
— Не должны. Только если ты хочешь. Впрочем, по древнему обычаю, на самом деле — должны. — Она засмеялась. — Уже давно. — Славик нахмурился, пытаясь отыскать что-то, как говорила Лиза, в запасниках памяти. — Если ты открываешь мужчине свое имя, значит, соглашаешься на брак. Так было, правда в далекой древности.
Такико чувствовала себя прекрасно. Они катались по Японии на ее «Хонде». Она показывала Славику все прелести страны, в которой родится его сын. Он будет еще одним, кто прибавится к ста двадцати миллионам японцев.
— Пойдем, я тебе кое-что покажу, — Такико взяла Славика за руку и повела на берег залива. — Смотри, я думаю, ты никогда такого не видел.
— Кто это? — спросил Славик, указывая на мужчину, который суетился у воды.
— Это ловец угрей, таких, как ты отправляешь в Россию.
— Он... что он делает?
— Готовит приманку. Они хорошо идут на запах сардин в такие ловушки.
Славик наблюдал, как японец закладывает приманку в длинные пластмассовые конические трубки.
— Он кладет внутрь замороженные сардины, угри заплывают в трубки и не могут выбраться.
— Но, кажется, нет ничего проще... — заметил Славик.
— Человеку тоже кажется, что он может вылезти оттуда, куда залез... — Она засмеялась.
Славик вздрогнул. Такико права. Он сам похож на угря, который польстился на приманку, и теперь ему никуда не деться от Такико. Но ведь он и не хочет? Славик с облегчением засмеялся.
— Мудро. Просто и мудро, — сказал он.
— Как жизнь. — Такико пожала плечами. — Жизнь тоже совсем не сложная. Если сам себе чего-то не придумаешь... — Она смешно пошевелила темными бровями. — Угри любят сидеть в норах, на дне моря. Днем спят в них, а ночью высовывают голову, чтобы поесть, и попадаются в ловушки, которые так похожи на норы. Между прочим, — заметила Такико, — в пластмассовых трубках рыбаки делают отверстия, чтобы мальки могли спастись.
— Гуманно, — заметил Славик, наблюдая, как мужчина опустил связанные вместе трубки в воду, а на поверхности качался только буй.
— Завтра на рассвете он их вынет, — сказала Такико. — Часов в пять. И сразу же повезет улов в рестораны. Морских угрей из Токийского залива ценят за особую мягкость. Из них готовят суси, только не в сыром виде.
Когда Славик смотрел на Японию вместе с Такико, ему казалось, он никогда не был здесь. А если что-то вспоминал, слушая спутницу, то ловил себя на мысли — об этом ему говорила Лиза. Но она-то была в Японии только десять дней с женской делегацией. Это он доучивался в Токио, а потом работал по контракту.
— А ты знаешь, — тараторила Такико, — что Гинза — одна из пяти самых дорогих улиц мира? Здесь продаются самые модные шляпки. — Она покрутила головой, на которой белела полудетская панамка.
Славик оглядел ее совершенно обычные джинсы, кроссовки и футболку и в который раз подумал — откуда эти женщины все знают? Она ведь не покупает себе шляпки или одежду на самых дорогих улицах мира?
— А теперь мы поедем в Портайленд. Ты был на острове из мусора?
