Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
— Ты раньше пойдешь у меня в пекло, чем я стану твоим слугой! — рявкнул юноша.
— Куда я пойду? — удивилась Кэтрин.
— В пекло… наглая ведьма! — ответил он.
— Ну вот, мисс Кэти! Видите, в какое вы попали общество, — ввернула я. — Очень мило обращаться с такими словами к девице! Прошу вас, не вступайте с ним в спор. Пойдем поищем сами вашу Минни — и в путь!
— Но как он смеет! — кричала она, в изумлении не сводя с него глаз. — Как он смеет, Эллен, так говорить со мной! Он же должен исполнять мои приказания — правда? Скверный мальчишка, я передам папе, что ты мне сказал. Ну, живо!
Гэртон нисколько не испугался угрозы; слезы негодования выступили на глазах девочки.
— Так вы приведите моего пони! — крикнула она, повернувшись к ключнице, — и сейчас же выпустите мою собаку!
— Потише, мисс, — ответила та, — вас не убудет, если вы научитесь вежливей говорить с людьми. Хоть мистер Гэртон и не хозяйский сын, он ваш двоюродный брат. А я вам тоже не слуга.
— Он — мой двоюродный брат! — подхватила Кэти с презрительным смехом.
— Вот именно, — отозвалась ключница.
— Ох, Эллен, не позволяй им говорить такие вещи, — разволновалась девочка. — Папа поехал за моим двоюродным братом в Лондон, мой брат — сын джентльмена. А этот… — Она не договорила и заплакала, возмущенная одною мыслью о родстве с таким мужланом.
— Ну, ну! — шептала я, — у человека может быть много двоюродных братьев, самых разных, мисс Кэти, и никому это не в хулу. Только не надо водиться с ними, если они неприятные и злые.
— Он не… он мне не родственник, Эллен! — сказала она, поразмыслив и еще сильнее почувствовав горе. И она бросилась мне на грудь, ища убежища от пугающей мысли.
Я была в большой досаде и на нее и на служанку за их излишнюю разговорчивость. Я нисколько не сомневалась, что слова девочки о предстоящем приезде Линтона будут переданы мистеру Хитклифу; и была уверена, что Кэтрин, как только вернется отец, станет первым делом допытываться, как понимать слова служанки об их невоспитанном родиче. Гэртон, хоть и обиженный тем, что его приняли за слугу, был, видимо, тронут ее горем. Подведя пони к крыльцу, он, чтоб утешить гостью, вытащил из конуры чудесного кривоногого щенка-терьера и стал совать его ей в руки — пустое, мол, я не сержусь! Девочка притихла было, посмотрела на него в ужасе и отвращении и пуще расплакалась.
Я едва удержалась от улыбки, видя ее неприязнь к бедному малому: он был стройный молодой силач, красивый с лица, крепкий и здоровый; но его одежда соответствовала его повседневным занятиям — работе на ферме да гоньбе по вересковым зарослям за кроликами и тетеревами. Все же мне казалось, что лицо Гэртона отражало такие душевные качества, какими никогда не обладал его отец: добрые колосья, нехоленые, затерянные в сорняке, глушившем их своим буйным ростом, но все же говорившие о плодородной почве, на которой при других, более благоприятных обстоятельствах мог бы взойти богатый урожай. Мне думается, мистер Хитклиф не притеснял его физически; юноша, бесстрашный по натуре, не искушал на подобные преследования: в нем не было и тени той боязливой податливости, которая в человеке такого склада, как Хитклиф, пробуждала бы желание давить и угнетать. Свою злую волю Хитклиф направил на то, чтобы превратить сына Хиндли в грубое животное: мальчика не научили грамоте; никогда не корили за дурные навыки, если только они не мешали его хозяину; никогда не направляли к добру и ни единым словом не предостерегали против порока. Слышала я, будто развращению юноши много способствовал Джозеф: когда Гэртон был маленьким, старый слуга в своем тупоумном пристрастии льстил ему и баловал его, потому что видел в нем главу старой почтенной семьи. И как раньше он винил, бывало, Кэтрин и Хитклифа, тогда еще подростков, что они своим «непристойным озорством» выводят хозяина из себя и принуждают его искать утехи в пьянстве, — так теперь всю вину за недостатки Гэртона он возлагал на того, кто присвоил себе его имение. Когда мальчик божился, Джозеф его не останавливал; не порицал его никогда, как бы скверно он себя ни вел. Старику, видно, доставляло удовольствие смотреть, как тот идет по дурному пути, он давал калечить мальчика, оставляя его душу на погибель, — пускай, думал он, Хитклиф ответит за это; кровь Гэртона падет на его голову. Джозефу эта мысль доставляла истинную радость. Он научил юношу гордиться своим именем и происхождением, и, если бы смел, он воспитал бы в нем ненависть к новому хозяину Перевала. Но страх его перед этим хозяином доходил до суеверного ужаса; и чувства свои к нему он не выказывал открыто, позволяя себе только пробурчать какой-нибудь намек или пригрозить за глаза карой небесной. Не могу похвалиться, чтобы мне был хорошо знаком уклад жизни на Грозовом Перевале в те дни, — рассказываю понаслышке, видела я немного. В деревне судачили, что мистер Хитклиф — скаред; с арендаторами крут и прижимист. Но дом в женских руках снова приобрел свой прежний уютный вид, и под его крышей больше не разыгрывались сцены буйства, как, бывало, при Хиндли. Хозяин был слишком угрюм и не искал общения с людьми, ни с хорошими, ни с дурными. Таков он и сейчас.
Но так я никогда не кончу свой рассказ. Мисс Кэти отвергла примирительную жертву в виде щенка-терьера и потребовала, чтоб ей вернули ее собственных собак, Чарли и Феникса. Они приплелись, хромая и повесив головы; и мы двинулись в обратный путь, обе сильно расстроенные. Я не могла выпытать у моей маленькой госпожи, как она провела день. Узнала я только, что целью ее паломничества, как я и предполагала, был Пенистон-Крэг и что она без приключений добралась до Грозового Перевала, когда из ворот случилось выйти Гэртону со сворой собак, которые набросились на ее «караван». Произошла яростная битва между псами, прежде чем владельцы смогли их разнять. Так завязалось знакомство. Кэтрин объяснила Гэртону, кто она такая и куда направляется, попросила его указать дорогу и в конце концов уговорила проводить ее. Он открыл ей тайны «Пещеры Эльфов» и двадцати других удивительных мест. Но, попав в немилость, я не удостоилась услышать описание всех тех интересных вещей, которые увидела паломница. Все же я поняла, что проводник был у ней в чести, пока она не задела его самолюбия, обратившись к нему как к слуге, и пока ключница Хитклифа не задела самолюбия гостьи, назвав Гэртона ее двоюродным братом. А потом ее задели за живое его грубости: дома она была для всех «любовь моя», «дорогая моя», и «королева», и «ангел» — и вдруг чужой человек посмел так возмутительно оскорбить ее! Этого она не могла постичь; и я с большим трудом добилась от нее обещания, что она не пойдет со своей обидой к отцу. Я объяснила ей, как претит мистеру Линтону все, что связано с Грозовым Перевалом, и как он будет огорчен, если узнает, что она там побывала. Но я напирала больше на другое: узнав, что я пренебрегла его наказами, мой господин, чего доброго, рассердится, и мне тогда придется взять расчет. А такая мысль была для Кэтрин нестерпима; она дала слово и держала его, пожалев меня. Все-таки она была премилая девочка!
19
Письмо с черной каймой известило нас о дне возвращения господина. Изабелла умерла, и мистер Линтон написал мне, прося заказать траур для его дочери и приготовить комнату и разные удобства для юного племянника. Кэтрин ошалела от радости, что скоро увидит отца; и в бурном оптимизме строила догадки о неисчислимых совершенствах своего «настоящего» двоюродного брата. Наступил тот вечер, когда ожидался их приезд. С раннего утра она хлопотала по устройству своих собственных мелких дел; и вот, одетая в новое черное платье — бедная девочка, смерть тетки не отяготила ее подлинным чувством горя! — она назойливо приставала ко мне, пока не уговорила выйти с ней-на прогулку — встречать гостей.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
