— А во-вторых, — продолжал Герман, не обращая внимания на эту реплику, — причина, по которой Лидия воспользовалась украшениями госпожи Кусковой, также имеет ко мне непосредственное отношение. Ее вынудили принять участие в одном неблаговидном спектакле… Андрон, — обратился он к Михаленко, — ты помнишь звонок на студию, когда тебе сообщили о нашей с Кристиной встрече в «Пьеро»?
— Еще бы! Я тогда чуть не набил тебе морду!
— Ты не догадываешься, кто это звонил? И по чьей просьбе?
— Ну знаете, еще нужно доказать, что это был я! — не выдержал Анциферов.
— А я разве говорил о вас, глубокоуважаемый Вадим Евгеньевич? — резко повернулся к нему Герман.
— И так ясно, в кого вы метите! — Журналист покраснел от еле сдерживаемой злости. — Вы меня ненавидите еще за ту мою статью! Так что вам придется еще доказать ваши инсинуации!
— За доказательствами дело не станет. А пока я просто рассказываю. Все. Не взирая на лица. От начала и до конца. От звонков девушки, назвавшейся именем моей погибшей жены, до несостоявшегося скандала в ресторане «Пьеро» и появления в передаче «Слова любви» записи частного разговора, сделанной с помощью автоответчика. У вашего, кстати, есть такая функция, Елена Олеговна?
— Понимаю, — хладнокровно кивнула Елена. — Чтобы выгородить свою… невесту, вы сейчас начнете выдумывать всякие небылицы, поливать грязью других… Нет, я решительно отказываюсь выслушивать оскорбления в собственном доме!
Она поднялась, бросив многозначительный взгляд на супруга. Банкир, очевидно неплохо знавший свою половину, не пошевелился. Она обиженно отвернулась.
— Тогда я предоставляю желающим выслушивать все домысли и сплетни, которые намерен преподнести обществу жених этой воровки. А я ухожу. Когда закончите, надеюсь, мне объяснят, кто ответит за пропажу!
Елена рассчитывала, что Герман взбеленится и устроит бурный скандал с криками, упреками и руганью, в которых будет так легко утопить суть происходящего. Но надеждам этим не суждено было сбыться.
— Елена Олеговна, если вы уйдете, мы можем решить, что вы испугались, — спокойно сказал Зернов.
— Чего мне бояться! — фыркнула она, но задержалась у порога. — Вашей вздорной болтовни, домыслов, сплетен? Все это словоблудие. А вот сережки мои на ней видели вы все, видел Анциферов. Да что там, у меня фотография есть, которую вы, Герман Михайлович, вручили мне собственными руками! Показать?
Кускова метнулась к себе в спальню и вернулась через несколько секунд со снимком в руках.
— Вот видите?! — Она сунула его под нос одному, другому. — Уж что-что, а сережка здесь хорошо видна! Вот это и есть то, что называется фактом! А в милиции, как известно, признают только факты, и ничего больше!
Эффектным жестом она швырнула фотографию на пол перед Лидией, а сама с видом оскорбленной добродетели упала обратно в кресло.
Напор Елены если и не сбил Германа совсем, то в какой-то мере смутил его. Его план был рассчитан не столько на то, что у Кусковой заговорила совесть, сколько на то, что ей будет стыдно перед чужими людьми и перед собственным мужем. Однако Елена сумела повернуть разговор в другое русло. Пока Герман соображал, как снова перехватить инициативу, произошло неожиданное.
Митя поднял фотографию и, нахмурив брови, стал рассматривать ее, удивительно напоминая при этом отца.
— Мама, — сказал он вдруг, — а это не та сережка, что ты спрятала в шкаф?
Кускова дернулась в кресле, будто ее ударило током.
— Что ты говоришь, маленький, — залепетала она. — Разве я кладу сережки в шкаф? Я их храню в шкатулке, ты же играешь ими иногда…
— А эту спрятала, — настаивал малыш. — Ее тебе вот этот принес. — Митя указал подбородком на выпучившего глаза Анциферова.
Елена растерялась — удар был слишком неожиданным. Впрочем, сработала привычка.
— Мальчик что-то напутал, — твердо заявила она. — Недавно Вадим приносил мне средство от моли. Оно было в такой упаковке из фольги, как таблетки. Вот он…
— Нет, не таблетки, а сережка с блестящими камешками. Я ее помню. Сейчас! — И ребенок скрылся за дверью.
Елена было вскочила с места, чтобы остановить сына, но одновременно с ней поднялся и Герман.
— Куда вы торопитесь, Елена Олеговна?! — воскликнул он. — Я думаю, мальчика нам всем лучше подождать здесь.
Не прошло и полминуты, как в проеме появился торжествующий Митя с двумя переливающимися ленточками в руках.
— Они там обе лежали, — пояснил он. — Под полотенцами.
Елена сделала движение рукой, будто хотела вырвать у Мити сережки, но тот подбежал к отцу:
— Видишь, папа? Это те сережки, что на фотографии!
— Да… да… — Под семью парами глаз, обращенных к ней, Елена качнулась, будто ее толкнули в грудь. — Я, наверное, забыла… Положила подальше… чтобы воры не смогли найти… Они мне очень дороги, подарок мужа…
Это было жалкое зрелище.
Молчавший до сих пор Виталий Сергеевич тяжело поднялся из кресла.
— Я очень рад, господа, — сказал он, забирая из рук Мити сережки и пряча их в карман пиджака, — что недоразумение разъяснилось полностью. Надеюсь, оно не помешает вам всем бывать в этом доме и поддерживать дружбу со мной и моей семьей.
Он обращался ко всем, но смотрел главным образом на Лидию и Германа. Зернов в знак согласия наклонил голову.
Виталий Сергеевич подошел к Лидии, поцеловал ей руку.
— Я от души поздравляю вас, Лидочка, с тем, что вы наконец нашли человека, достойного вас… Хотя мне немного грустно. Вы ведь вряд ли теперь останетесь у нас работать?
— Я не знаю… — Она нерешительно оглянулась на Германа.
Тот обнял ее за плечи.
— Вряд ли, — твердо произнес он, глядя банкиру прямо в глаза. — У нас совершенно другие планы.
Кусков кивнул и провел рукой по непослушным волосам сына, стоящего рядом.
— Нам с Митей вас будет очень не хватать, — сказал он Лидии.
— Очень не хватать, — как эхо повторил мальчик. Его круглые глаза были серьезны и печальны.
— Но мы можем часто встречаться, — попыталась приободрить его Лидия. — Ведь нам ничто не мешает дружить.
— Мужчина и женщина дружить не могут, — отрезал Митя, метнув исподлобья взгляд на стоящего рядом Германа, и вдруг сорвался с места и выбежал из гостиной.
— Извините, я сейчас. — Виталий Сергеевич поспешил за ребенком.
— Виталий! — Елена тоже было бросилась вслед, но Кусков, задержавшись в дверном проеме, остановил ее:
— Не нужно. Мы сами разберемся. Ты оставайся пока здесь. — И вышел.
— Наверное, мы утомили уже хозяев своим присутствием, — заметил Герман.
— Да-да, пожалуй, засиделись! — поднялись Андрон и Кристина. — Вы тоже с нами, уважаемый Вадим Евгеньевич?
