Эйтан входит в меня. Перехватывает дыхание. Вижу бело-розовые облака цветущих миндальных деревьев в стеклянных дверях ванной. Облака кружатся и уплывают...
...Господи! Великий Господи! Зачем ты сделал женщину такой зависимой от мужчины! Без ребра жить можно, это точно. А вот ребру без всего остального!..
Просыпаюсь от взгляда. Чувствую горячее плечо Эйтана. Кто-то смотрит на нас. Боюсь открыть глаза. Эсти! Конечно, это она! Делаю вид, что сплю. Эйтан вдруг поворачивается ко мне, обнимает так крепко, словно сейчас, сию секунду, я выпорхну из его объятий и исчезну. Исчезну навсегда. Неужели я рожу от него ребенка? Неужели я рожу ребенка от любимого мужчины? Господи! Может быть, ты услышал мои молитвы! Мои слезы. Клянусь! Клянусь Тебе, Господи, я буду самой лучшей в мире матерью. Самой заботливой, самой преданной...
Не выдерживаю, открываю глаза... Яркое солнце вспыхивает в капельках росы на бутонах лилий около кровати. Эйтан! Значит, он вставал ночью. И нарезал их в саду!.. Кто же смотрел на нас? Может, Царфати? Или его очаровательная подружка? Наверное, они делали то же, что и мы. Ребенка. То есть котенка... Нежно убираю руку Эйтана. Тихонько встаю. Одеваюсь, на цыпочках иду в ванную. Вкусные запахи долетают из кухни. Значит, это Эсти, мама Эйтана, смотрела на нас спящих. Вернулась утром. Вхожу в ванную, и море воспоминаний о вчерашнем накрывает меня теплой волной...
Эсти отбивает молоточком мясо. Пахнет свежим чесноком, паприкой, кусбарой, корицей и еще чем-то очень приятным. Я не смущаюсь этой женщины, матери Эйтана. Здороваюсь, уверенно подаю руку, смотрю в глаза, вижу в них маленькую насмешливую искорку.
— С кошками, значит, соревновались?
— В смысле? — недоумеваю поначалу я.
— Так и подумала, что застану вас в постели. Да вы не обижайтесь. Кто устоит? Такой бабник уродился. Женщины к нему, как пчелы к медоносам, устремляются. С малых лет так было.
— Чудесные у вас лилии... — Не знаю, что сказать, все плывет перед глазами, мысли не задерживаются в голове. Все умное, все колкое — там, в спальне. С капельками росы.
— Эйтан тоже их обожает. Я всегда, когда он ночует здесь, ставлю ему букет у кровати, словно девчонке семнадцатилетней.
— Да... — разочарованно протянула я.
— Работа у него тяжелая, а может, нежности ему не хватает при таком количестве женщин вокруг... Да он с детства любит лилии.
Красное мясо быстро румянится на горячем оливковом масле...
— А где мой кот? — Оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти хоть что-то родное в этом сказочном доме, который уже ненавижу.
— Да зачем он вам? Позавтракаем — отыщем.
— Мне ехать надо... Я ведь еще вчера должна была вернуться. Но так как-то получилось... Помогите найти кота. Я в самом деле опаздываю. У меня встреча важная через полтора часа. Пока доберусь...
— А вы позвоните, перенесите встречу. Эйтан будет недоволен, что вот так, голодной, не попрощавшись, убежали.
— Не могу позвонить. Книжка записная с телефонами дома осталась.
— Ладно. Последите, чтобы мясо не пригорело, а я разыщу кота.
Машинально переворачиваю красные куски телятины... Зачем-то жую петрушку... Как грустно устроена жизнь... Он не кончил в меня. Я снова все придумала. И счастье в его глазах, словно надежда на будущее. На продолжение... Придумала, что любит меня. Верит! Подарит мне сына. Господи! Как горько. Как больно. А ведь раньше, в старые времена, все было наоборот. Женщины дарили мужчинам сыновей. И мужчины были счастливы. Мужчины обожали женщин за это. А теперь? Теперь женщина мечтает, чтобы мужчина подарил ей сына. Почти невидимую каплю себя. Каплю счастья...
Белые одинаковые домики с красными черепичными крышами вновь проплывают мимо меня, утопают в цветущем розовом миндале. Какой совершенный гармоничный мир ты сотворил, Великий Господи! Почему же не существует гармонии в человеческом мире?
Странно, но все самые дорогие вещи на земле очень малы. Например, огромный роскошный дом с великолепными залами, бассейнами и фонтанами стоит во много раз меньше, чем бриллиант величиной с детскую ладошку. Но самые-самые дорогие в мире вещи просто невозможно купить. У них нет цены. Ведь если бы у меня было даже десять таких бриллиантов, Эйтан не согласился бы в обмен на них подарить мне сына. Какой-нибудь другой мужчина согласится. А этот, единственный, которого я люблю... Он уверенно и спокойно пересаживает сердца. Дает людям новую жизнь. И по пути, ненароком, разрушает те сердца, к которым не может прикоснуться физически, но которые бьются по ночам около его плеча и замирают от счастья на доли секунды, чтобы разбиться утром на мелкие звенящие осколки при виде букета лилий, выращенных совсем не для них.
...В семь утра просыпаюсь от телефонного звонка.
— Алло.
— Разбудил?
— Да. Кто это?
— Эйтан.
Просто как в сказке! Прошел месяц. Всего лишь. Тридцать один день. С половиной. Половина — ночь.
— Позвоню позже, когда проснешься.
— Нет, Я не усну больше.
— Хочу назначить встречу с моим адвокатом.
— Кому?
— Тебе и мне.
— Зачем? — совсем обалдеваю от ужаса и жуткого желания прильнуть к Эйтану.
— Будем делать сына.
— С адвокатом?
— С тобой.
— — Ты хочешь, чтобы я родила тебе сына от твоего адвоката?
— Может, все же позвоню, когда ты окончательно проснешься? — хохочет Эйтан.
— Но, даже когда я окончательно проснусь, у меня не появится желания делать сына с твоим адвокатом.
— С моим адвокатом мы будем делать контракт на семнадцать лет.
— О чем?
— О моих правах на ребенка.
— — Да, но его ведь еще нет даже в зародыше.
— Зато есть ты и я. Половозрелые мужчина и женщина.
— С правильно расположенными половыми органами, способными к деторождению, — — не выдерживаю я.
— Вот именно, — соглашается Эйтан, пропуская мимо ушей мои колкости, — мы должны все обговорить. Сколько раз в неделю я буду иметь право беспрепятственно с ним общаться, какую сумму денег буду тебе перечислять. В какой школе он будет учиться. Где вы будете жить. И еще много разных мелких, но важных деталей.
— Да, конечно, в каких войсках он будет служить, кто будет выбирать ему университет, машину, невесту.
— Ты сможешь во вторник, в пять?
— Да.
— Тогда я заеду за тобой.
— Хорошо.
— Что ж, до встречи. И береги себя.
— Правильно! Мы оба нужны друг другу. Передавай привет маме.
— Это лишнее. Она ничего не знает.
