Реакция была моментальной. Эланна вскочила и вытаращила на него глаза.
– Что?! Ты, должно быть, шутишь!
– Ох, конечно, не шучу. В Центральной Америке, Элли, нет ничего забавного.
– Тем больше оснований считать, что тебе там нечего делать, – горячо запротестовала она.
Разыгралась сцена почти как в старое время. Митчу вспомнилось, сколь часто вспыхивали у них такие споры. Так часто, что он потерял им счет. Каждый раз, когда он собирался ехать на опасные для журналистов территории, чтобы сделать репортаж, Элли вела себя так, будто черт соблазнил его на самоубийство или на что-то столь же ужасное. В старые времена такие разногласия обычно кончались бурными домашними баталиями. Но сейчас Митч только улыбнулся и встал.
– Напротив, Элли, любовь моя, – весело возразил он. – Я журналист, и моя работа – быть там, где происходит что-то важное. А сейчас больше всего событий происходит в Центральной Америке.
Она в отчаянии смотрела на него, прекрасно сознавая, что невозможно заставить Митча переменить решение.
– Ты хочешь; чтобы тебя убили.
– Ничего не случится. – Улыбка его исчезла, он взял обе ее руки в свои и посмотрел прямо в глаза. – Знаешь, по-моему, я с самого начала понимал, что у нас с тобой ничего не выйдет, – признался он. – Но я так любил тебя и так чертовски хотел тебя, что просто отметал все несходство между нами.
– Я тоже, – ласково проговорила Эланна.
– Знаешь, что больше всего меня печалит?
– Что? – Глаза ее вдруг заволокло влагой. Слезы, которые так долго удавалось сдерживать, покатились по щекам, словно сверкающие алмазы.
Митч нежно смахнул их большим пальцем и почувствовал, как и его глаза подозрительно повлажнели.
– У нас не будет возможности вместе стареть.
– Ты никогда не начнешь стареть. – Потрясенная Эланна почти улыбнулась сквозь слезы, возражая ему. Теперь она точно знала, что испытывала Венди из сказки о Питере Пене, отправляя его в страну вечного детства, а сама оставаясь на Земле. – Потому что ты не хочешь взрослеть.
Митч не собирался отрицать то, о чем часто думал сам.
– Наверно, ты права. – Ему так хотелось поцеловать ее, взять на руки и никогда не выпускать, что он отступил на шаг. – Поскольку мне завтра уезжать, то, по-моему, лучше, если я проведу ночь у мамы.
– Я сложила твои вещи, – кивнула она. Так, значит, они оба знали. Митч не удивился. Удивляло другое. Почему же они ждали три бесконечных, мучительных недели, если все было очевидно с первого дня?
– Спасибо. Я поднимусь наверх и заберу их. Наверху Митч оглядел уютную комнату, понимая, что видит ее последний раз. Если бы все было по-другому, если бы он был другим человеком, то просто заплатил бы Джонасу Харту за работу и выставил его за дверь. Но на то он и прожженный журналист, чтобы не обманывать себя. Факты всегда остаются фактами. И сейчас самое время посмотреть на те, что ждут его впереди. Вздохнув, он поднял чемодан, который она оставила возле кровати.
Эланна ждала его у входной двери. Поскольку и сама она заранее все предугадала настолько, что собрала и сложила его вещи, ее не особенно удивило, что Митч не отпустил машину. Лимузин ждал его возле дома.
– Будь осторожен, – сказала она, проглатывая новый поток слез. Ей надо было видеть, как Митч уходит из ее жизни.
Он усмехнулся, хотя в груди вместо сердца дребезжали осколки.
– Не беспокойся. Я неуязвим. Забавно, подумала Эланна, но он действительно верит в это.
– Будь счастлива, Элли.
– Ты тоже, – прошептала она. – Я хоть смогу видеть тебя в программе новостей.
– Мне будет приятно знать, что ты смотришь на меня. – Он наклонил голову и коснулся губами ее лба. И ушел.
Наступили сумерки. Солнце садилось, украшая золотыми лентами темные воды залива Сан-Франциско. Чайки ныряли и взмывали на скалы, суда мягко покачивались на якорях.
Эланна с облегчением обнаружила, что яхта Джонаса стоит на обычном месте. К счастью, он передумал уходить в море. Или догадался, что вечером она будет здесь.
Джонас сидел на палубе и ждал ее. Он видел, как Эланна припарковалась в конце пирса и достала из багажника чемодан, и теперь смотрел, как она направляется к яхте. Чем ближе она подходила, тем сильней ему хотелось вскочить со стула, броситься навстречу, схватить ее на руки, отнести в каюту и запереть, чтобы, упаси Бог, не передумала. Но он не шелохнулся, оставляя ей сделать первый шаг.
– Разрешите подняться на борт, капитан? – Хотя голос звучал бодро, но Джонас видел, что она нервничает.
– Разрешаю. – Он встал и протянул руку, помогая ей взойти по трапу. Странно, но, только нога ее ступила на палубу, Эланна почувствовала себя как дома.
Если бы только она знала, что сказать. Поправка: она знала, что сказать, но не знала, как сказать. Все умные и убедительные речи, которые она придумала, пока ехала в Сосалито, вылетели из головы, едва она увидела Джонаса. Теперь оставалось только сказать то, что лежало на сердце.
– Митч сегодня вернулся. Он получил новое назначение. Фактически завтра он уезжает в Центральную Америку.
Нахмурив брови, он внимательно наблюдал за ней.
– И что ты об этом думаешь? Его хладнокровный тон ни капельки не успокоил натянутые нервы. Она провела рукой по волосам.
– Я думаю, что это детский идиотизм и легкомыслие. Я также думаю, что, если он хочет это делать, если иначе не может, тогда пусть уезжает.
– Один.
– Да. – Начало положено. Эланна глубоко вздохнула, прежде чем нырнуть в более опасные воды. – Ты все еще хочешь жениться на мне, Джонас? Или я все разрушила?
Он подошел к ней, заглянул в глаза и увидел, как она уязвима в своем смирении и как напряжена. Ее запах моментально вызвал волнение, но Джонас вспомнил, что за ним серьезный должок.
– Я должен был тебе сказать одну важную вещь, когда все началось.
– Что?
– Я знаю, что ты любила Митча. И я принимаю это. Потому что твое чувство к нему, твое юношеское увлечение, твой брак, борьба за его освобождение, твое желание сохранить о нем живую память сделали тебя такой, какая ты есть. – Он положил ей руки на плечи. – Женщиной, которую я люблю. И я не хочу тебя никакой другой.
Все в ней возликовало от облегчения, долгожданного и сладостного. Эланна упала в его объятия.
– И я люблю тебя.
– Скажи мне еще раз.
– Я люблю тебя. – Эланна засмеялась и обхватила его лицо. – Я люблю тебя. – Она припала к нему губами. – Люблю тебя, – повторяла она, задыхаясь. – И хочу провести оставшуюся жизнь, занимаясь с тобой любовью, хочу носить твоих детей и...
– Эй, постой минутку. – Джонас чуть отодвинул ее. – Ты можешь обвинить меня в старомодности, но, если мы собираемся иметь детей, не следует ли сначала устроить свадьбу?
