– Кто?
– Хороший вопрос. Их называют по-разному. Я не знаю, кто они – лесные духи, призраки или люди, только очень осторожные и скрытные. Но я тоже чувствую, как они на нас смотрят.
– Духи? Призраки? Неужели ты веришь в подобные вещи?
– Если бы я жил в Лондоне, я бы не верил. Там господствует мир людей. Но здесь все другое, даже сама почва, и я не знаю, во что мне верить. На древней земле все древнее, Эйлин, и мы не первые люди, которые ее населяют. Ты слышишь, как шумит ветер в листве?
– Да.
– Я тоже. Его слышит не каждый. Но видишь ли ты, как дует ветер? У тебя развевается одежда? Ты чувствуешь дуновение на своем лице?
– Нет.
– Тогда что происходит, милая? Просто ветер, который дует только наверху?
– Наверное.
– Да, но взгляни наверх. Ты видишь, как колышутся ветки? Как шевелятся листья?
Она подняла голову. Деревья стояли совершенно неподвижно.
– Нет.
– Тогда что же мы слышим?
– Может быть, людей, которые притаились за деревьями?
– Вряд ли. До ближайшей деревни несколько миль. Ты заметишь разницу, когда мы подъедем к человеческому жилью.
– Так происходит только здесь?
– Нет. Здесь подобные вещи еще не так ярко выражены. У некоторых мест есть свой дух… свой характер.
– И у Торридона тоже?
Он помолчал, размышляя над ее вопросом.
– Торридон источает мощь, силу. Наверное, на его характер влияют горы, которые его окружают.
– Или люди, – добавила она, улыбнувшись.
– Или люди. Мой дед и мой отец были весьма внушительными мужчинами.
– Тебя тоже не назовешь хиляком.
Он улыбнулся в ответ на ее улыбку, и Эйлин перестала бояться. Деревья опять вздохнули над ее головой, но теперь пронесшийся звук скорее успокаивал, чем тревожил. А Лондон… Лондон остался где-то там, далеко.
В полдень они устроили привал на камнях возле бурной речки под густой листвой, но деревья, кусты и растения устремлялись не вверх, а вниз, к воде. В зарослях папоротника мелькали крошечные дикие розы и какие-то лиловые цветы. Пока Нейл ухаживал за лошадьми, Эйлин разложила еду на пледе. Спустя несколько минут он сел рядом и протянул ей охапку цветов.
– Для самой прекрасной девушки на свете.
Она улыбнулась и взяла букет, спрятав свое удивление. Он прислонился спиной к валуну и заговорил о простых вещах – о водопаде, который они видели на реке, о кролике, который украдкой наблюдал за ними, притаившись под ближайшим папоротником, о плывущих по небу облаках. Нейл глотнул виски, потом откупорил вино и пролил несколько капель на землю.
– Вино для местных богов, – объяснил он со смехом. – На случай, если то, чему нас учили в церкви, неправильно.
Эйлин тоже засмеялась. Каким невероятным показалось бы ей все происходящее месяц назад! Она сидела в лесу, на прогретом солнцем камне, в самой старой своей одежде – протертой, полинявшей и забрызганной грязью. На ногах у нее поцарапанные и пыльные кожаные туфли. Ее волосы развевались от ветра. Видела бы ее сейчас мадам Ландерс!
Нейл склонил голову и принялся резать хлеб и сыр. Его волосы блестели на солнце и казались скорее синими, чем черными. Эйлин залюбовалась движениями тонких длинных пальцев Нейла, но вдруг покраснела и отвела глаза, представив себе, что могли бы сделать с ней его сильные умелые руки. Нейл улыбнулся и протянул ей кусок хлеба, задержав свою руку в ее руке чуть дольше, чем нужно. «Как он красив!» – подумала Эйлин. Его прикосновения, даже самые невинные, будоражили ее воображение.
Она решила сполна насладиться сладкими мгновениями его общества. Скоро они приедут в Глен-Мозин, и утренняя трапеза в лесу останется лишь, воспоминанием.
– Расскажи мне о своей семье, – попросила она, пытаясь отвлечься от грустных мыслей.
– О моей семье? Ну, Дункана ты уже знаешь. Еще у меня есть брат, Джейми. Он очень похож на меня. Его жена, Эллен, сначала меня невзлюбила. А я ее.
– А сейчас?
– Сейчас я считаю ее замечательной женщиной. У Джейми и Эллен есть сын, Джон, он еще маленький. Мою маму зовут Анна, бабушку – Мейри.
– А отец?
– Он умер несколько лет назад. Как раз в тот момент, когда начались проблемы с Вильгельмом. Он был хорошим человеком и справедливым вождем.
– Тебе его не хватает?
– Да. Но иногда он меня навещает.
– Правда?
Нейл кивнул:
– Я чувствую его дух в Торридоне, милая. Даже не знаю, как тебе объяснить. Когда я уезжаю, я всегда прошу отца присмотреть за моим кланом и моими родными.
– И он соглашается?
– Да. Я всегда стараюсь поступать так, как поступил бы на моем месте отец.
– Он верил в легенду?
– Сначала нет – до той ночи, когда раскололось дерево. Мне кажется, после этого он поверил. – Нейл засмеялся. – И не только он.
– У вас впереди пятьдесят мирных лет.
Он пожал плечами:
– Может быть. Я могу рассказать тебе только о том, что уже случилось. Откуда мне знать, что будет дальше?
– Значит, ты не веришь в легенду?
Он заглянул ей в глаза:
– Мне хотелось бы думать, что, вернувшись домой, я заживу спокойно, что Маккарри не будут воевать целых пятьдесят лет. Но что имел в виду Сир, говоря о пятидесяти годах мира? Я не знаю, с какого момента их надо отсчитывать.
– Ты думаешь, что тебе опять придется идти на войну?
– Я пойду на войну только в том случае, если для нее будет хороший повод.
Она замолчала, вспомнив про мешочек с бабушкиным письмом, висевший на ее поясе.
– Теперь твоя очередь, – объявил Нейл. – Расскажи мне про свою маму. Она похожа на Дункана?
– Отчасти. Она была высокой, с такими же рыжими волосами и такой же обаятельной улыбкой. Она часто смеялась, когда играла со мной и сестрой.
– Наверное, тяжело потерять мать.
– Да, тяжело. Она угасала на протяжении нескольких лет. Все началось со смерти моей сестры.
– А что случилось с твоей сестрой?
– Оспа. Мама винила во всем Лондон, но оспа распространилась повсюду. Моей сестре было двенадцать лет, а мне четырнадцать. Мы обе заболели, только я выжила, а она нет. – Эйлин устремила задумчивый взгляд на деревья. – Я очень ее любила. Мне казалось, что не сумела уберечь ее я.
– Но ты сама была ребенком. Тебе не в чем себя упрекнуть.
Она печально улыбнулась:
– Теперь я понимаю. Но тогда я ломала голову над вопросом: почему я осталась жить? Я думала, что неведомые силы не случайно спасли меня от смерти. Они хотели, чтобы я выполнила какое-то предназначение… – Она замолчала. – Скажи, мы с Дунканом – единственные внуки Филана?
