Анна чувствовала, что голова ее снова кружилась, но это было приятное ощущение, она словно уносилась вверх на качелях, как в детстве, и хотелось кричать кому-то рядом, кто берег ее в этом чудесном, волшебном полете — выше, еще выше! И время уже не имело значения, и прежние устремления утратили свой смысл — все отныне было подчинено одному: она как будто растворилась в божественной музыке — музыке его голоса, который все говорил и говорил, собирая воедино слова нежности и рассказы о том, что случилось с ним за эти годы. Объяснения мешались с ласками, восклицания и вздохи заменяли слова, мир превратился в неделимый поток благодати, которая изливалась из их душ и сердец и устремлялась в небеса, умножая величие света, божественно прекрасного и неисчерпаемого для тех, кто верует в него.
Могла ли она предвидеть такое завершение своего долгого пути в неизведанное? — О, конечно, Анна хотела бы этого. Должна ли она была знать, что эта встреча состоится? — Благодаренье небу, Господь уберег ее от всезнания. Ибо не смогла бы душа ее ощутить столько радости, если бы тайна открылась ей раньше времени. И впервые Анна не думала о «потом», и не было для нее ничего важнее этой длительности, которая давала ей легкость необычайную и наполняла свободой дыхание.
И вдруг Анна поняла, что нетерпение есть созидание. Она и раньше не могла долго оставаться в унынии и пребывать в неподвижности — размышления о сути вещей и о природе обстоятельств, управлявших ее судьбою, не могли заменить ей потребности самой видеть, знать, чувствовать. И даже если Анна молчала, мысли ее преодолевали пространства и торопили сделать следующий шаг. Она не ведала их первопричины, она не искала объяснения в потустороннем, Анна всегда жила по велению души, но душа ее в любых обстоятельствах оставалась чистою и сердце благородным, и оттого любые испытания в итоге приносили ей перемены к лучшему, а дорога никогда не заканчивалась для нее. Потому что нет случайностей, нет смерти — все в мире оправдано, все объяснено и столь же непостижимо, как бесконечен путь любви.
* * *
— Ты меня совсем не слушаешь, — мягко упрекнул Анну Владимир, заметив, что она наблюдает за тем, кого считала сторожем, — бородач пришел, чтобы убрать вино и бокалы, которые приносил для непрошеных гостей. Делал он это спокойно, без ложной скромности — не мешая их объяснению и как будто не придавая значения этой встрече, важность которой он, несомненно, понимал.
— Я вспомнила, где видела этого человека, — виновато улыбнулась Анна. — В тюрьме, на Мартинике, он был среди тех, кого ты освободил тогда.
— Невероятно, что ты узнала его, — удивился Владимир. — Кристоф с тех пор стал моей правой рукой — он здесь и управляющий, и начальник гарнизона.
— Полагаю, последнее — это шутка? — спросила Анна.
— Лишь отчасти, — кивнул Корф. — Когда Селестина помогла мне бежать, мы встретились с прежними товарищами по несчастью, и большинство из них согласились следовать за нами в Америку.
— Все-таки она обманула меня, — тихо сказала Анна.
— Таково было ее условие, — печально промолвил Владимир. — Только согласившись уехать с нею, я мог спасти тебя. Но Селестине не удалось стать счастливой — в Мексике она подхватила малярию. Ею переболели практически все мои спутники, но Селестине не повезло. Она долго сопротивлялась болезни, но… Мы похоронили ее уже здесь, на берегу океана. Бедная девочка любила море.
— Она разлучила нас, — облачко легкого волнения проскользнуло по лицу Анны.
— Она спасла нас, — покачал головою Корф. — Кто знает, удалось бы нам избежать казни, если бы Селестина не вывела нас из тюрьмы. Пусть даже и в разные стороны.
— Но я слышала выстрел в крепости! — Анна непонимающе развела руками.
— Этот выстрел означал не свершившуюся казнь, а очередной побег, — объяснил Владимир и снова обнял Анну. — А тебе не кажется, что земля — круглая?
— Мне кажется, что это и не земля вовсе, а рай, — рассмеялась Анна, прижимаясь к его груди.
— Здесь все по-прежнему считают меня французом, — продолжал рассказывать Корф. — А я был рад перекупить у швейцарца эту крепость. Он приобрел форт в надежде на процветание, которым тот славился, но вместе с поселенцами отсюда ушла душа, которую создавало их трудолюбие и жизнестойкость. Когда я приехал в Форт, то увидел, что он потерял хозяина, и мы с товарищами по побегу остались здесь.
— Случайностей нет… — снова тихо повторила Анна.
— Что ты сказала? — не сразу понял Владимир.
— Северино сказал — случайностей нет, — вздохнула Анна. — И он прав. Наша встреча — не просто возвращение на круги своя. Сегодня у этого форта есть возможность еще раз послужить своему отечеству. Да-да! Эти люди, что привезли меня сюда — матросы с британского корабля, который проводит здесь разведку. И его путь лежит дальше, к Аляске, потому как англичане планируют захватить земли Русской Америки, пользуясь тем, что страна воюет, и от Петербурга до Юкона — слишком далеко. От возвращения «Суверена» зависит будущее этой экспедиции, а значит — безопасность наших земель.
— Вот как… — задумчиво произнес Корф. — Однако удастся ли нам в полной мере противостоять военному кораблю? Конечно, мы восстановили орудийный арсенал, и в форте есть ружья и порох, но моих людей слишком мало для того, чтобы сражаться с экипажем корабля на равных.
— Но у нас может быть сильный и многочисленный союзник, — сказала Анна и, видя удивление Владимира, пояснила: — я говорю о Северино. Не думаю, что вождь спокойно позволит уехать тем, кто убил его верных воинов.
— Так вот кто это сделал! — воскликнул Корф. — Сегодня утром к стенам форта прибежала лошадь, и по узору на ее попоне я узнал седло воина из племени Северино. Я взял с собою двух людей, и лошадь привела нас к ручью в часе езды от форта, где мы нашли убитых индейцев. Рядом в скалах прятались две другие лошади, и, поймав их, мы уложили убитых на лошадей, и мои люди отвезли их к Северино. Я же вернулся сюда — если те, кто убил индейцев, находятся поблизости, значит и форту не избежать нападения. Но я не знал, что тебе известно об этом случае!
— Это Северино отправил меня к тебе, — рассказала Анна. — Думаю, он узнал меня (она кивнула на свой портрет на стене) и решил вернуть собственность истинному владельцу. Эти два индейца сопровождали меня в Форт, когда британцы вообразили, что у них появился повод продемонстрировать свои хорошие манеры. Они случайно увидели нас и сочли, что спасают белую женщину от дикарей. Так я оказалась на их корабле и узнала об их планах. Если бы мы могли рассказать об этом Северино…
— Не волнуйся, — кивнул Владимир. — Зная Северино, я могу утверждать, что он уже идет по следу и вскоре объявится здесь.
— Что же, нам осталось только разработать план военной операции, — решительным тоном сказала Анна, и Владимир с мягкой печалью улыбнулся:
— Что-то подсказывает мне, что ты уже знаешь, что мы должны сделать.
— Я знаю только повод, который позволит нам заманить в форт большую часть экипажа, — покачала головой Анна. — Мне пришлось представиться моим «спасителям» певицей и назваться Анни Жерар. И я обещала капитану, что, если хозяин форта будет настолько любезен, что согласится принять их сегодня вечером, я буду петь.
