Майлс накрыл своей рукой ее маленькую руку в перчатке и улыбнулся ей. Он настоял на том, чтобы сопровождать их в ежедневных утренних прогулках по парку.
— Тебе нужен кто-то более солидный, чем лакей, — сказал он Аннабелле. — Кроме того, прогулки доставляют мне удовольствие. Сейчас это практически единственное время, которое мы проводим вместе, —добавил он, глядя на нее с теплой улыбкой.
— А как насчет ночей? — прошептала она. Они обменялись заговорщическими улыбками.
Он посмотрел на нее, теперь в его взгляде читалось удовольствие. На ней был капор, скрывающий волосы и выгодно выделяющий ее очаровательный профиль. Во время этих прогулок, даже в теплые дни, она всегда носила мантилью, чтобы никто не мог обратить внимание на ее фигуру. Но каждую ночь он видел и чувствовал, что тело Аннабеллы вновь обретает былые формы. Уже скоро, обещал он сам себе…
Его не удивляло владеющее им страстное желание обладать ею, но он поражался шквалу эмоций, который обрушивался на него, когда он только видел ее, захлестывающей его волне чувств, когда она всего лишь улыбалась ему при посторонних. Он женился по расчету и получил настолько больше, чем рассчитывал или даже чем это обычно бывает. Но Майлс пока еще не был готов сказать ей об этом, как и не был готов вновь по-настоящему заниматься с ней любовью. Последнее, однако, объяснялось не только ее состоянием, но и его собственным самолюбием.
В отношении причин вступления в брак они оба были реалистами. Она не могла знать, что его чувства изменились, он еще и сам не привык к этой поразительной мысли. Но ведь ее чувства, возможно, остались прежними. Сейчас она ценит его, это он знал. Он готов поспорить, что нравится ей. Его интимные знаки внимания доставляли ей большое удовольствие. Но Майлс продолжал задавать себе вопрос: будет ли когда-нибудь в это действо вовлечено ее сердце? Потому что, похоже, свое он потерял — из-за нее.
На это он не мог рассчитывать,
Она не переставала изумлять его. Женственная, но смелая, умная, даже мудрая, она к тому же была хорошо образована. Ему нравилось беседовать с ней, смеяться с ней — одним словом, к своему огромному удивлению, Майлс обнаружил, что крепко любит ее. И все же, даже если она не ответит ему взаимностью, он не может винить ее за это. В конце концов, ведь их брак был сделкой. Она не нарушила условий договора. Нарушил он. Полюбив ее.
— Камилла должна уже быть готова к выходу, — сказала Аннабелла. Она засмеялась. — Звучит так, словно речь идет о фаршированном гусе, готовом к подаче на стол, не так ли? Но конечно, это не так, она просто прелесть. Мы велели ей не егозить и следить за своей речью, потому что она говорит как помощник конюха. Но я все-таки думаю, что она будет иметь огромный успех! Эдакий мальчик из конюшни. Почему ты такой мрачный? — спросила она, обратив внимание на молчание мужа.
— Не мрачный. Испытывающий опасения. Ты с твоей матушкой, как пара капитанов, экипированных к битве. У лондонских мужчин нет ни одного шанса. Как не было у меня.
Это была достаточно безобидная реплика, но ему трудно было сохранять невозмутимость. Он был поражен, когда почувствовал, что кончики ушей у него запылали, в то время как он ожидал ее ответа. Нелепость ситуации изумила его. Они были так близки и в то же время во многих отношениях оставались чужими. Он спал с этой женщиной каждую ночь, и она охотно принимала его ласки. Может быть, она воспримет намек на его чувство с таким же восторгом?
— У тебя ведь не было шанса? — спросила она. — Но ты и не стремился к браку по любви.
Он открыл рот, чтобы сказать, что думает, когда она добавила:
— Как, впрочем, и я.
Услышав это, он сжал губы. Несмотря на то что он всячески торопился полностью отдать ей свое тело, свою душу он не отдаст ей, пока не будет уверен в том, что она будет принята.
Из чувства гордости и еще потому, что он не мог забыть о ее репутации. Говорили, что она играла мужчинами, потому что не могла заполучить того, кого действительно хотела. Утверждали, что у нее острый язычок и живой ум, и она оттачивала их на незадачливых ухажерах. Она славилась насмешливым, бессердечным отношением к ним.
Все это было ему известно, когда он женился на ней, но тогда это не имело никакого значения. Имеет теперь. Он был связан с ней до конца жизни. Он мог бы смириться с тем, что она не отвечает ему взаимностью. Но он не мог — он это знал точно — перенести пренебрежительное отношение к своему чувству.
— Итак, скажите мне, — сказал он небрежным тоном, — в чем будете вы?
— Это важно?
— Для меня очень.
— Я не опозорю вас, — сказала она, открывая свой зонтик, который скрыл от него даже ее профиль.
— Нет, — сказал он мягко, — вы этого не совершите никогда.
Глава 17
— Ты в самом деле так думаешь? — спрашивала Аннабелла.
— Я всегда говорю то, что я на самом деле думаю, — ответила Камилла.
— И я, — сказала мать Аннабеллы.
Элис промолчала.
Аннабелла вновь внимательно рассматривала свое изображение в зеркале. Давно она этого не делала. Но сегодня у нее были на то веские причины. Она поддалась на уговоры Камиллы и сегодня должна была появиться на лондонском балу впервые с момента своего вступления в брак и после болезни. Она не хотела, чтобы ее жалели, но главным образом она не хотела вызвать любого рода сенсацию. Это должна была сделать Камилла. И она сделает.
Камилла выглядела так, как и следовало выглядеть молодой девушке, которая собирается на бал, чтобы встретить там принца. Она все еще была слишком крепкой, если исходить из требовательных лондонских мерок женской красоты, но ее наряд был совершенным, волосы были уложены так, что выгодно оттеняли ее лицо, а само лицо было сияющим. Она справится. Но теперь и ее новоиспеченная невестка должна будет соответствовать. Поскольку в противном случае важнейший момент в жизни Камиллы будет омрачен.
Камилла доказывала, что если Аннабелла останется дома, то это вызовет гораздо больше ненужных разговоров, чем если она отправится на бал. Аннабелла с неохотой уступила. Она понимала, что даже если бы это было возможно, ей не нужно выглядеть слишком хорошо. Она хотела выглядеть лишь достаточно похожей на саму себя, чтобы остановить все пересуды еще до того, как они начнутся. Потому что это был вечер Камиллы.
Аннабелла продолжала смотреться в зеркало. В нем отражалась стройная женщина невысокого роста в скромном синем платье. Она выглядела несколько озабоченной, что было вполне объяснимо. Фигура была приятной, но не такой округлой, как того требовала мода. Треугольное личико все еще было бледным, но по крайней мере не выглядело изнуренным. Внимание привлекали ее большие голубые глаза. Но совершенно потрясающе выглядели ее волосы — беспорядочное переплетение коротких, как у юноши, пружинистых завитков, схваченных тонкой ленточкой, — они производили впечатление мраморной шапочки на каменном фавне в классическом саду. Эта женщина в зеркале даже издали не была похожа на ту эффектно красивую леди Аннабеллу. Но для Аннабеллы это не имело значения. Для нее было важно лишь одно — чтобы она не производила скандального впечатления.
