Захваченная врасплох этим агрессивным приветствием, Роури начала защищаться:
– Я езжу здесь с самого детства. Эта дорога совершенно безопасна. Индейцы никогда не подходят к городу так близко.
– Когда подойдут, будет поздно, – проворчал Томас. – Обещай мне, что этого больше не повторится.
Она сердито взглянула на него:
– Я не ребенок, Томас, и прекрасно знаю эти места. Здесь я в совершенной безопасности.
– У тебя короткая память. Когда я встретил тебя, ты спасала свою жизнь.
Роури привстала в стременах и, повернувшись к нему, решительно ответила:
– Я уже давно выросла, Томас, и могу сама о себе позаботиться. – Опустившись в седло, она ударила лошадь по бокам, и та сразу перешла в галоп.
Томас развернулся и последовал за ней. – Почему ты сходишь с ума? – спросил он, поравнявшись с Роури.
– У меня есть отец, и я не хочу второго. Впрочем, мне, наверное, следует радоваться. Хоть один раз ты подумал обо мне, а не о своих пациентах.
– И ты предприняла эту выходку, чтобы привлечь мое внимание?
– Ты просто смешон, Томас. Как я могла знать, когда ты вернешься?
Томас вырвал у нее поводья и остановил ее лошадь.
– Я волновался о тебе. Что в этом смешного?
– Наверное, ничего. Но я не понимаю, с чего ты решил, что я буду рисковать жизнью, да еще неизвестно ради чего.
– Ну, твои поступки иногда непредсказуемы.
– Как, например, то, что я вышла за тебя, – огрызнулась она.
– Уверен, что ты так не думаешь, Роури, – сказал он, удивляясь про себя, как все эти оскорбительные замечания цепляются друг за друга и как трудно остановить их поток.
Их перепалку прервал звук выстрела.
– Оставайся здесь, Роури, я проверю, в чем дело, – крикнул Томас.
Выхватив из кобуры «кольт», он направил лошадь вверх по склону. Но тут же остановился, потому что услышал за спиной стук копыт.
– Черт побери, Роури, я сказал тебе ждать внизу.
– В следующий раз, – выдохнула она, и ее лошадь пронеслась мимо.
Поднявшись на холм, они увидели Коллахена и его людей, которые держали двух индейцев. При появлении Роури и Томаса они все повернулись к ним. Этим моментом воспользовался один индеец, который вырвался из державших его рук и бросился в лес. Коллахен немедленно поднял свое ружье и прицелился.
– Коллахен, стой! – выкрикнул Томас.
Но владелец ранчо его проигнорировал. Он нажал на спусковой крючок, и индеец покатился по земле.
Томас мгновенно слез с лошади и бросился к лежащей на земле фигуре, но помощь врача уже не требовалась. После краткого осмотра он покачал головой и поднялся.
– Он мертв. – И Томас с гневом посмотрел на владельца ранчо: – Совсем еще мальчик. И без оружия в руках. Вы убили его в спину.
– Он пытался убежать, – прорычал Коллахен.
– Любой из всадников мог его догнать, – возразил Томас. – Что этот парень сделал плохого?
– Здесь я задаю вопросы, железнодорожник, – хрипло ответил Коллахен. – Я предупреждал тебя: держись отсюда подальше. Похоже, ты плохо понимаешь уроки.
– Отец, он приехал со мной, – вмешалась Роури, вставая между ними. – Что здесь произошло? – спросила она, пытаясь отвлечь отца от Томаса.
– Поймали этих двух в «Округе Си». Здесь они появились не к добру.
– Но они без оружия, и на них нет боевой раскраски, – заметила она.
– Это не играет роли. Я не хочу, чтобы эти воры и убийцы шныряли по моему ранчо. – Он бросил мрачный взгляд на Томаса. – То же относится и к вам, железнодорожникам. Убирайся.
Томас молча направился к лошади, взобрался на нее и подъехал ко второму индейцу, такому же юному, как и убитый.
– Давай, сынок, взбирайся сзади меня.
– Этот краснокожий останется здесь, пока я с ним не закончу. Ну-ка, вешайте его, парни.
Один из ковбоев стал закидывать веревку на дерево, двое других принялись обматывать веревкой руки мальчика.
– Ты сумасшедший, Коллахен! – выкрикнул Томас. – Вы здесь не закон. И этот парень ни в чем не виноват.
– И не будет виноват никогда, – ухмыльнулся Коллахен. Это – Полная Луна, сын Пятнистого Оленя. Повесив сына вождя индейцев, я преподам им такой урок, что они никогда не появятся в «Округе Си». Сажайте его на лошадь, парни.
Ковбои подняли паренька на лошадь и подвели ее к свисающей петле.
Роури осталось только в изумлении разинуть рот, когда Томас направил свой «кольт» на владельца ранчо.
– Я не позволю тебе это сделать, Коллахен. Немедленно освободи его.
Ковбои замерли, ожидая слов хозяина.
Коллахен ухмыльнулся.
– Ты блефуешь, железнодорожник. У тебя против моих парней нет никаких шансов. Ты не успеешь упасть на землю, как получишь дюжину пуль.
– Может быть. Но я успею сделать один выстрел. Если твоя жизнь стоит жизни этого индейца, скажи мне, – спокойно произнес Томас.
– Что ты привязался, дорожник? Вы, южане, не стеснялись вешать черных, когда вам этого хотелось.
– Это делали не все южане, это делали подонки вроде тебя, и я не думаю, что на Западе все такие же, как ты.
– Если ты меня убьешь, твоя жена тебе этого никогда не простит, – понизил голос Коллахен.
– Мне будет все равно, поскольку я буду мертв.
Роури слушала все это с ужасом. Наконец она собралась с духом.
– Отец, пожалуйста, послушай Томаса, пока вы не убили друг друга.
Взглянув на нее, Коллахен повернулся к своим людям, напряженно ожидавшим, чем все это кончится:
– Ладно, парни, развяжите этого сукина сына. Один из ковбоев быстро перерезал веревку.
– Все в порядке, сынок. Забирайся на лошадь и скачи отсюда.
Молчавший до этого индеец заговорил:
– Я возьму с собой Глаза Сокола.
Он подвел лошадь к лежащему на земле телу.
– Кто-нибудь, парни, помогите ему, – попросил Томас.
Двое из ковбоев подняли мертвого и положили на колени индейца. Тот, оглянувшись на Томаса в последний раз, повел свою лошадь прочь.
Томас вернул револьвер в кобуру.
– Что я говорил тебе, дочка? – злорадно выкрикнул Коллахен. – Ты вышла замуж за человека, который поднял руку на твоего отца!
Роури почувствовала, что ей совсем плохо. Теперь ей отца и Томаса никогда не помирить.
– Томас никогда бы не выстрелил в тебя, папа, – ответила она. Но слова ее прозвучали неуверенно, и Коллахен это уловил.
