– Идет! – воскликнула наконец Тейлор. – Ох, как же это было тяжело, правда, дорогой?
– Да, милая, да! – воскликнул Кортни.
Они нежно улыбнулись друг друга. Не удивлюсь, если Кортни и Тейлор примутся истязать друг друга молотком и клещами, как только окажутся наедине.
– «Память весны»? – спросила Кэрол, глядя на помоечный пейзаж, тонущий в грязи и заросший поганками.
Манекены дружно кивнули.
– Ну вот! – пропел Кортни, едва шевеля губами. – Наконец-то все решено!
– Это одна из моих любимых, – одобрила выбор Барбара и царственно качнула головой.
– Отличная картина! – сказала Тейлор, по-девичьи всплескивая руками. – Ваше личное присутствие – большая честь для нас.
Барбара милостиво улыбнулась.
– Это и в самом деле честь, мисс Билдер, – серьезно проговорил Кортни.
– Что ж, – бодро вмешалась Кэрол, – нам пора собираться.
– Заказанный столик никого ждать не будет! – подхватил Стэнли, довольный, что может включиться в разговор.
– Нам пришлось по факсу сообщить в ресторан номер нашей кредитной карты и подписать бумагу с обязательством прийти или заплатить неустойку, и только после этого они приняли заказ! – объявила Тейлор. – Можете представить? Не знаю, куда катится Нью-Йорк.
Это стало сигналом к целому водопаду кошмарных историй о нью-йоркских ресторанах. За притворным ужасом скрывалась гордость за свои немалые доходы, которые позволяют шляться в места для отъявленных снобов. Лоренс с Кевином переглянулись и начали подтаскивать к лифту отвергнутые картины. После того как полотна запихнули в кабину, Лоренс остался в лифте, а мы с Кевином побрели по лестнице. Кевин выглядел не таким растрепанным, как Лоренс, но и его лицо блестело от пота, а прическа не казалась такой идеальной, как обычно.
– А вы, ребята, в ресторан разве не идете? – спросила я.
– Шутишь? – зло отозвался Кевин. – Мы и так тут второго сорта, а сегодня нас вообще разжаловали в грузчики. Пусть только этот раздолбай попадется мне на глаза! Из-за Дона у нас сегодня не день, а сплошное дерьмо.
Лоренс уже поджидал нас в подвале, вяло ворочая одну из картин. Они с Кевином принялись упаковывать полотна, а я прошла во владения Дона, к сломанным креслам и табачно-пивной вони. В тот вечер я учуяла еще и запах виски, а, может, то был аромат бурбона. Наверняка такой деревенистый парень, как Дон, предпочитает бурбон.
Пепельница на подлокотнике одного из кресел была до краев полна окурками, на полу стоял недопитый стакан с пивом, над ним с жужжанием вилась жирная муха. Казалось, Дон всего лишь вышел на минутку. В комнате было очень тихо, мощный прожектор отбрасывал на серые стены причудливые тени. Я почувствовала приступ клаустрофобии. Мне почему-то вспомнился сон, приснившийся в Лондоне накануне отъезда – на меня надвигались стены. Все еще гулявшая в крови кислота спровоцировала вспышку паранойи. В соседнем помещении Лоренс и Кевин, переругиваясь, тягали картины. Голоса их звучали приглушенно, словно доносились сквозь толщу воды.
К одной из стен была прислонена картина Дона, рядом на полу стояли баночки с клеем и краской. Я скользнула по картине безразличным взглядом: сейчас мне было не до искусства. Портрет обнаженной женщины, стрелочки из красной бумаги указывали на причинные места. Ничего другого я от Дона и не ожидала.
Прямо передо мной находились раздвижные стеклянные двери, которые вели в маленький бетонный дворик, тесный и неприятный, как тюремная площадка для прогулок. Во дворике было темно, и в стеклянных дверях отражалось убогое нутро комнаты.
Я вплотную подошла к дверям и прижалась лицом к липкому, грязному стеклу. Дворик был пуст. Только в углу свалены какие-то мешки, прикрытые черной пленкой, да к стене прислонен велосипед. Я пригляделась к мешкам – похоже на мусор. Странно, что Кэрол позволила сотрудникам превратить дворик в свалку. Кажется, что то-то прилег отдохнуть, накрывшись черным полиэтиленом.
У меня вырвался идиотский смешок. Дурацкая таблетка все еще давала о себе знать. Совладав в собой, я глубоко вздохнула, вернулась в хранилище и неуверенно проговорила:
– Послушайте… Не посмотрите, что там, а?
Удивительное дело, но Кевин словно угадал мои подозрения. Его правильные черты лица вдруг стали плоскими, будто кто-то смазал их.
– Что там такое, Сэм? – отозвался Лоренс. Голос его звучал устало, но вполне естественно. – Сейчас я не могу думать ни о чем, кроме пива.
– Всего лишь на минутку, – повторила я и двинулась обратно в комнату Дона.
В ржавую раковину назойливой дробью капала вода.
– Черт, какая тут помойка, – рассеянно заметил Лоренс.
– Мог бы вычистить свою долбаную пепельницу, – согласился Кевин. – У него тут всегда так?
– Посмотрите во двор.
Я показала на стеклянные двери.
Кевин сунул руки в карманы и застыл. Лоренс подошел к дверям.
– Ты про велосипед? Он мой. Только не говори, что хочешь его позаимствовать.
– Ты сегодня на нем приехал?
– Нет, я уже несколько дней на него не садился. Это что, анкета «Ведете ли вы здоровый образ жизни»?
Лоренс повернулся к нам. Кевин не шевельнулся.
– А в углу? – не унималась я.
Лоренс издал протяжный стон, означавший: ох уж эти женские капризы.
– Мусор. Отбросы. Не знаю. Согласен, этого дерьма здесь быть не должно, но я слишком устал, чтобы разгребать доновы конюшни.
– А почему мусора так много, а?
– Да мне плевать, много его там или нет…
Лоренс внезапно замолчал. Наши взгляды в зеркале темного стекла встретились. Воцарилась тягостная тишина. Нарушил ее Кевин, вдруг принявшийся скрести ногами цементный пол.
– Что ж, – прошептала я. – Полагаю, нам нужно выйти и взглянуть.
Ключ торчал в двери. Наши взгляды словно приклеились к нему.
– А как же отпечатки пальцев? – провидчески спросил Лоренс.
Я пожала плечами.
– А что мы можем сделать? Проверить-то надо.
Лоренс отыскал у раковины грязную тряпку и через нее повернул ключ. Раздвижная дверь отъехала в сторону. Ночной воздух был едва ли холоднее, чем в подвале. Я первая прошла во дворик, опустилась на колени рядом с грудой и осторожно оттянула черный пластик.
– Да это обычный мусор, – проблеял сзади Кевин. – Руки не дошли выкинуть, вот и бросили здесь.
Только один мешок был полным, остальной мусор поглубже запихнули под навес и прикрыли сверху пустыми мешками. Я решительно сгребла в сторону черную пленку.
– О, черт, – прошептал Лоренс. – О, черт!
