Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
Итак, молодые люди, дымя сигаретами, прогуливались, можно сказать, фланировали, или даже — совершали променад. Была суббота или воскресенье, значения не имеет, выходной был. Гара описывал Исламу машину, которую получил на автобазе его брат — ЗИЛ-130 с восьмицилиндровым мотором.
— Какой брат? — спросил Ислам.
— Саадат, — уточнил Гара. У него было семь или восемь братьев, сколько именно, по-видимому, не знал никто, кроме матери, сам Гара находился где-то посередине. Ислам хорошо знал двух младших и одного старшего. Имена их были Намик, Сейбат, затем шел Мейбат, то есть Гара, следующим был Саадат. Один или двое из семьи постоянно сидели в тюрьме, вернее, кто-нибудь обязательно сидел в тюрьме: если выходил один, то садился следующий. Причем сидели, как правило, по пустякам — мелкое хулиганство, поножовщина, драки. Братья обладали необузданным нравом, их боялась вся округа, ну, понятное дело, кроме участкового, и тот, надо признать, больше бравировал своей должностью, а в душе чувствовал себя неуютно, если кто-нибудь из братьев находился в поле зрения.
— Понятно, — сказал Ислам, — восемь цилиндров — это то что надо, это не какие-нибудь шесть цилиндров. В армии, наверное, все ЗИЛы восьмицилиндровые. Будешь на таком ездить?
— Конечно, — согласился Гара. Тема разговора была актуальна, поскольку Гара недавно закончил автошколу при военкомате и должен был идти на днях в армию с последней командой весеннего призыва. Абдул ничего не сказал, потому что его отец ездил как раз на шестицилиндровом ЗИЛе.
Меж двух домов был установлен стол для пинг-понга, группа юношей и девушек, дети военных, проживавших в этом городке, по очереди играли в теннис.
— Пойдем посмотрим, — предложил Ислам. Подошли поближе и некоторое время наблюдали за партией, вызывая тревогу и косые взгляды участников соревнования, все они были несколько моложе наших героев, класс восьмой или девятый. Игра шла на выбывание: проигравший отходил в сторону, а его место занимал новый игрок.
— Сыграем? — спросил Ислам. Гара пожал плечами, буркнул:
— Может, лучше в бильярдную пойдем?
— За кем можно очередь занять? — обращаясь к игрокам, громко спросил Ислам. — Кто последний?
Никто не ответил, слышен был только стук пластмассового шарика о поверхность теннисного стола. Ислам повторил вопрос, тогда один из парней, стоявший ближе всех, с неприязнью бросил:
— У нас последних нет, мы все первые.
Ислам, разместив в голове информацию, содержащуюся в ответе, криво улыбаясь, взглянул на Гара и произнес:
— Никто нас не любит.
— Ничего, — ответил Гара, — сейчас полюбят.
Сделав шаг вперед, он поймал пролетающий шарик и, ухмыляясь, положил в карман. Игроки стали растерянно переглядываться, затем девушка, стоявшая у стола с ракеткой в руке, с ненавистью в голосе громко сказала:
— Отдай шарик, ты, черножопый!
Ислам даже вздрогнул от такого оскорбления, взглянул и дотронулся до руки Гара, желая предостеречь его от неконтролируемой вспышки гнева. Но у того только глаза сузились, и он произнес с жутким акцентом.
— Зачем, дарагая, всем говоришь, только ты знал, наш с тобой тайна бил, теперь все девушка хочат посмотрить.
Роста Гара был невысокого, пониже Ислама, да и крепостью телосложения не отличался. Это обстоятельство придало игрокам толику смелости, и они стали как-то подтягиваться ближе, а один из них в приступе геройства сказал:
— Отдай шарик и вали отсюда.
— Сам папрасил, — невозмутимо произнес Гара, он вынул руку из кармана и с силой влепил шарик смельчаку в лоб. Шарик спружинил и улетел прямо на теннисный стол, затем рикошетом слабо ударился в грудь девушки.
— Хорошая подача, — констатировал Ислам.
Парень покраснел, сжал кулаки и двинулся на обидчика, но, подойдя, ударить не решился, а только с яростью произнес:
— Ты что наглеешь, ты!
Ислам втиснулся между ними, не давая Гара возможности ударить, и легонько оттолкнул парня назад. В этот момент прозвучала следующая фраза:
— Эй, зачем пристаешь к ребятам?
Оглянулись. К ним приближались двое, голос принадлежал русскому парню, лицо его было знакомо Исламу по школе, но фамилию, сколько не пытался, не мог вспомнить. Второй был азербайджанец, известный в городе наркоман по имени Эйтибар.
Гара сказал:
— А к кому мне приставать, к тебе? — и отпустил азербайджанское ругательство, которое автор не может здесь привести по причине стыда. Заступник нервно дернул щекой и бросил взгляд на попутчика, но Эйтибар, видимо, был под кайфом и только безмятежно улыбался.
Ислам наконец вспомнил его фамилию, это был Корнев, парень из параллельного класса. Он был местным, в отличие от теннисистов, детей военнослужащих, и прекрасно говорил на азербайджанском языке. Русских, живущих в Ленкорани, условно можно было разделить на три категории. Первая — это военнослужащие и их семьи. Люди временные, живущие в военных городках, не знающие и не желающие знать ни языка, ни обычаев, и более того, презирающие местное население. Вторая — молокане, сектанты, бежавшие сюда от религиозных преследований еще при царском режиме, люди очень замкнутые в своей среде, но прекрасно уживающиеся с местным населением. И третьи — люди, оказавшиеся здесь случайно, волею судьбы, жившие разрозненно среди азербайджанцев. Они, как правило, хорошо знали и язык, и обычаи. Корнев как раз принадлежал к третьей категории. Отступить он уже не мог, теперь все смотрели на него. Корнев сказал:
— Ты че, блатной? Иди блатуй в своей деревне.
— Да нет, — ответил Гара, — я городской парень.
В этот момент Абдул вдруг подошел к Корневу, вынул сигарету изо рта и вдавил ему в лоб. Корнев взвыл и в ужасе отшатнулся. Эйтибар продолжал улыбаться, видимо, там все было хорошо, в его мирах, где царили мир и спокойствие. Такого предательства от него Корнев не ожидал. Ведь сегодняшнюю дозу он употреблял за его счет. Собственно, Корнев и не стал бы призывать к порядку этих придурков, не рассчитывая на помощь со стороны Эйтибара, имевшего ко всему (в обычном состоянии) довольно устрашающий вид: пышные усы, сросшиеся над переносицей брови, весьма грозный взгляд. Но сейчас весь его облик говорил о миролюбии.
— Ладно, — прошипел Корнев, — в другой раз поговорим, в другом месте, — и повторил свои слова на азербайджанском, видимо, для особо непонятливых. Драку затевать он не стал, хотя вид ребят, за которых он вступился, говорил о том, что они только ждут отмашки. Но Корнев решил проявить осторожность и не рисковать. Эти трое вели себя слишком дерзко, надо было выяснить, кто за ними стоит. Ленкорань город маленький, никуда не денутся.
— Потом поговорим, — повторил Корнев, приложив ладонь ко лбу.
В армию Исламу предстояло идти в ноябре, он не собирался сидеть без дела, подобно многим сверстникам, и, несмотря на уговоры матери отдохнуть перед службой, пошел работать на завод (что толку болтаться без денег?). На небольшой механический заводик, основным профилем которого был ремонт сельскохозяйственной техники, Ислама взяли по специальности — сварщиком — и определили в помощники к сутулому пятидесятилетнему талышу по имени Бахадин. Бахадин отличался математическим складом ума, был известен тем, что мог расчертить металлический лист так искусно, что на отходы оставалась полоска, толщиной в несколько миллиметров. А также тем, что в сорок пять лет поступил в институт, блестяще сдал экзамены, но затем устыдился своего возраста и учиться не стал, хотя сам он говорил, что преследовал только одну цель — самоутвердиться.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
